– Возьмешь у нас заказ? Лена.
Выдергивает руку и прячет ее за спину. Щеки розовеют сильнее.
Глазами лупит молнии.
Молодец, правильно. Тебя нельзя трогать без разрешения.
Лена обводит взглядом стол, возвращается к моему лицу.
– Вам не понравилось то, что заказали?
– Почему? Понравилось.
«Тогда что ж вы не доели?» спросить не рискует.
Молчит.
– Кофе хочу заказать.
Кивает.
– А вам, кирие Петр? – Поворачивается к Петру и даже в лице меняется.
Аж… Обидно, что ли?
– И мне, Элена. Если можно.
– Вам всё можно, конечно.
Упархивает.
Петр ерзает и кашляет в руку, но ничего не говорит. И я не оправдываюсь. Что бы он там себе ни думал, у меня свои эксперименты.
Я ставлю пятьдесят на пятьдесят, что кофе нам принесет не Лена. Сам себе проигрываю. Сам себя выигрываю.
Проходит минута с небольшим и она снова появляется с подносом.
В прошлый раз от кофе в джерке, по нашему – в ибрике, я отказался. Сегодня попробую.
Лена очень аккуратно начинает расставлять на столе маленькие медные ибрики, конфетницы и такие же чашки.
– А в эту пятницу концерта не будет? – Вопрос ей задает Петр. Поверх так и не погасшего румянца ложатся новые яркие пятна. Да че ж ты так волнуешься?
– Нет, кирие Петр. Концертов не будет месяц точно.
Петр присвистывает.
– Сезон же как раз. Почему?
Я подмечаю, как девичьи губы сжимаются. Покорность в ней как-то мирится с то и дело прорывающимся бунтом.
– Дядя Димитрий так решил, кирие Петр.
Она улыбается старосте. На меня снова не оглядывается. Прячет поднос за спиной, склоняет голову.
– Вкусного вам кофе, кирие Петр, кирие... Андрей. – Когда смотрит на меня, волнуется. Сложно в ответ не улыбнуться. Я стараюсь сдержаться.
По слишком аккуратному для нашей местности носу россыпью легки еле-заметные веснушки. Смуглая кожа идеально сочетается с миндалевидным разрезом глаз. Радужки – томно-медовые. Губы – искушающе пухлые.