🕮 Читать книгу «Развод. Разбивая вдребезги» онлайн

— Лея? Сестренка, слава богу, ты на связи. Почему несколько дней не звонила? Я думала уже отправлять к тебе наших.

— Лора, похоже нас с тобой знатно поимели.

Лора помолчала в трубке.

— Насколько знатно?

— Глубоко и во все щели. Пересылаю тебе фото, смотри сама.

Через несколько минут гарнитур разразился отборным матом, таким, что даже таксист удивленно поднял глаза.

— Ты… какого вообще хуя там делаешь?

— Решили понять, что такое «романтика».

— И как? Поняла?

— Ага, ебля обыкновенная, но с предварительными ласками. Я еду обратно, Лора. Хочу понять в каких именно позах меня сношали эти три месяца. И мне нужна помощь. Вся помощь. Ваня и ребята пусть установят наблюдение за офисом и за этими…… — Лея выругалась настолько грязно, что таксист на мгновение отпустил руль. — Осторожно, не привлекая внимания. Вскрывай к хуям все, что можешь вскрыть, Лора. Пора этот нарыв удалить под корень.

— О, слышу в голосе знакомые нотки. Погребальный венок от твоего имени вышлю позже.

— Не сомневаюсь в твоем вкусе, родная, но для начала выроем могилу.

Лея отключилась и откинулась на спинку сидения.

— Ай-ай-ай, — пробормотал таксист, — какой красывый дэвушка, а как выражаешься, как выражаешься! Выходи за меня замуж, да?

Лея разразилась звонким, весело-горьким смехом, чувствуя, как летит вниз в пучину адской боли и полынной горечи.

В аэропорту Лея снова, снова и снова пересматривала кадры с ареста Владимира, сама не особо осознавая зачем это делает, словно ковыряла в плохо зажившей ране.

На экране мелькали те же кадры, что она видела раньше, но с разных ракурсов, снятых разными людьми и разными каналами: Владимир, выведенный из подъезда, с поникшим взглядом, устремлённым в никуда. Его потрёпанная одежда — мятый пиджак, расстёгнутая рубашка — висела на нём, как на вешалке, а лицо было белым, безжизненным, с глубокими тенями под глазами. Только сейчас Лея заметила, насколько он похудел за эти два месяца. Его скулы выступали острее, шея казалась тоньше, а плечи, когда-то широкие и уверенные, теперь сутулились, как у человека, которого сломали не только обстоятельства, но и время. Бесконечные нервотрёпки, проверки, допросы и она сама — медленно, но верно убивали его, высасывая из него жизнь капля за каплей.

Она замерла, глядя на его фигуру в наручниках, и вдруг её мысли вернулись к той ночи у неё дома. Что случилось тогда? Почему она обнаружила пятна крови — на подушке, на простыне, на полотенце в ванной? Эти вопросы крутились в голове, как заезженная пластинка, но ответов не было. Она закрыла глаза, и память начала выплёвывать обрывки — резкие, болезненные, как осколки стекла.

Лея точно знала, что не могла нанести ему повреждений. Она была в ярости, да, кричала, била его по груди, бросала в него слова, грязные и подлые, как камни, но её руки оставались пустыми. Она не ударила его, не поцарапала, не сделала ничего, что могло бы вызвать кровь, точнее столько крови. И сама она осталась нетронутой — ни синяков, ни царапин, только слабость и стыд, что грызли её потом. Но она помнила его руки — сильные, тёплые, слегка дрожащие, когда он держал её в объятиях, не давая причинить вред самой себе. Он прижимал её к себе — бережно, но с такой силой, что она не могла вырваться, и снова и снова шептал «прости», прижимаясь губами к ее лбу, пока её голос не сорвался на хрип от ругани и слёз.

На экране Владимир сделал шаг к машине, его взгляд мелькнул в камеру — пустой, мёртвый, — и Лея выключила видео, резко захлопнув ноутбук. Её дыхание сбилось, в горле встал ком.

Потом прокрутила это видео еще раз. И еще раз. И еще раз.

Отослала видео Лоре, которая через минуту прислала бешенный от гнева и боли смайлик.

Потому что на видео, сделанном явно простым зевакой, не порезанном редакторами было то, что она не видела раньше: на заднем плане в руках полицейских билась девочка. Билась и кричала только одно слово: «ПАПА!»

44

Лея почти не ела эти несколько дней, закидывая в рот что-то — кусок хлеба, яблоко, холодный кофе из автомата, — лишь бы не упасть в обморок от голода, и тут же возвращалась к работе. Её тело работало на автопилоте, подстёгиваемое чем-то, что она сама не могла назвать иначе, как одержимостью. Лора, её якорь и тень, дневал и ночевала за компьютерами, прогоняя потоки информации — выуживая данные, взламывая закрытые архивы, фильтруя мусор, чтобы дать сестре хоть крупицу того, что ей нужно. Она была почти круглосуточно на связи, её голос в наушниках звучал то усталым, то резким, но всегда точным: «Проверь это», «Вот тебе адрес», «Смотри внимательнее».

То, что охватило обеих сестёр, иначе как огнём назвать было сложно — яростным, неугасающим, пожирающим всё на своём пути. Это был не просто азарт или жажда правды, а что-то глубже, что-то личное, что вцепилось в них обеих после того видео с арестом Владимира и криком Снежаны. Лея не могла остановиться, даже если бы хотела, — этот огонь гнал её вперёд, сжигая остатки слабости и сомнений.

Она моталась по всему городу, сменив свою заметную Элантру на потрёпанную старую «девятку» — ржавую, с облупившейся краской и скрипящими дверями, чтобы не выделяться среди серых улиц и подозрительных взглядов. Больше она не доверяла никому.

Лея встречалась с людьми — в подворотнях, в дешёвых забегаловках, на холодных скамейках в парках. Она фотографировала — украдкой, через мутные окна или из-за угла, — разговаривала, давила, а иной раз и откровенно шантажировала, выдавливая информацию по крупицам. Её голос становился то мягким, как шёлк, то твёрдым, как сталь, а глаза — холодными и цепкими, не упускающими ни одной мелочи. Она собирала пазл, кусочек за кусочком, пока картинка не начала складываться — мрачная, грязная, но ясная.

И чем больше Лея видела, тем больше ярости чувствовала. Это была не просто злость — это был гнев, глубокий и жгучий, который поднимался из самого нутра, каждый раз, когда она находила новый след, новый документ, новую ложь. Она почти жила в движении — то в дороге, гоняя «девятку» из одного угла города в другой, от промзон на окраинах до тесных переулков центра, то за экраном ноутбука, где часами просматривала огромное количество данных: документы, выуженные Лорой, видео с уличных камер, свои собственные фотографии. Её пальцы летали по клавишам, глаза щурились от света экрана, а в голове крутилась только одна мысль: она докопается. До всего.

Одна стена ее квартиры полностью превратилась в карту боевых действий с фотографиями, связами, пометками, линиями, которые пересекались или шли параллельно, но все сходились в одной точке.