🕮 Читать книгу «Развод. Разбивая вдребезги» онлайн

— Ждала? — выдохнул он, почти шёпотом, и в этом вопросе было столько надежды, столько подсознательного страха, что его голос дрогнул. Он смотрел ей прямо в глаза, и в этом взгляде — горящем, тоскливом — Лея увидела всё: его сомнения, его желание, его страх потерять её.

Она едва заметно кивнула — короткое, почти невесомое движение, но для него оно стало как выстрел в тишине. Его лицо на миг озарилось чем-то похожим на облегчение, и только тогда он позволил себе шагнуть к ней ближе. Шаг был медленным, осторожным, будто он боялся спугнуть её, но в нём чувствовалась неизбежность — как у человека, который слишком долго сдерживался и теперь не мог остановиться. Стакан в его руке звякнул о край стола, когда он поставил его, и запах виски смешался с воздухом, пропитанным пылью старых бумаг.

Протянул руку, осторожно коснувшись талии и притянул к себе. Лея не сопротивлялась, позволяя пока еще не сильно обнять себя, прикоснуться к своему лицу. Одной рукой обнимая, он второй гладил ее по щекам, по линии скул, по лбу, словно не мог насмотреться. Лея чувствовала его дыхание — горячее, усталое, с резким привкусом виски и горьковатым ароматом кофе, который смешивался с её собственным запахом. Оно обжигало кожу, пока он наклонялся ближе, и вдруг он прижался губами к её лбу — коротко, трепетно, будто проверяя границы. Замер, не отстраняясь, словно ждал: не оттолкнёт ли, не вырвется ли из рук, не отшатнётся ли в страхе? Его пальцы на её талии чуть дрогнули, выдавая, как сильно он боится её реакции, как сильно ему нужно, чтобы она осталась. Лея стояла неподвижно, позволяя ему это.

Ее руки сами скользнули на широкие плечи, чуть обнимая шею. Она ладонью зарылась в его волосы, снова поразившись их мягкости — ей казалось, что в этом человеке ничего мягкого нет вообще.

— Лея, — прошептал он, тихо, хрипло, и его голос дрогнул, как будто он выдавливал эти слова из самой глубины души. — Моя Лея… Что ж ты со мной делаешь?

В этом вопросе было всё: смятение, тоска, капитуляция. Он смотрел на неё сверху вниз, его глаза блестели в полумраке — смесью желания и отчаяния. Наклонился и губами нашёл её губы — сначала осторожно, едва касаясь, будто проверяя, не обожжётся ли. Но через секунду что-то в нём сломалось: он притянул её ближе, жёстче, и поцелуй стал глубоким, яростным, сметающим все его установки, все барьеры, которые он сам себе строил. Это был не просто поцелуй — это был взрыв, полный голода и боли, словно он пытался вылить в неё всё, что копилось внутри слишком долго. Его руки сжали её талию сильнее, пальцы впились в ткань юбки, а губы двигались с такой отчаянной жадностью, что Лея на миг задохнулась от напора.

Лея ответила — не просто уступила, а вложила в поцелуй такую силу, такую страсть, что все защитные стены, которые он ещё пытался удержать, рухнули в одночасье. Она целовала его с яростью, с вызовом, намеренно разрывая последние нити его самообладания, готовая к тому, что сейчас он сорвётся окончательно. Она чувствовала, как его разум мутнеет, как голову сносит напрочь от её ответа, и была готова к тому, что он не выдержит, что прямо здесь, на этом столе, заваленном старыми газетами и выцветшими фотографиями, он возьмёт её, не в силах больше сдерживаться. Его тело, прижимаясь к ней всё сильнее, дрожало от напряжения — твёрдое, горячее, оно буквально кричало о том, что он хочет именно этого, прямо сейчас. Его руки скользнули ниже, сжимая её бёдра, прижимая к себе, почти вдавливая, не обращая внимания на одежду между ними, и Лея ощутила, как его контроль тает, растворяется в этом безумном, животном порыве.

И всё же он остановился. Задыхаясь, дрожа от жара, который пожирал его изнутри, он всё-таки отстранился. Резко, почти оттолкнув её от себя, словно обжёгся. Навалился обеими руками на стол, сжимая его края так, что костяшки побелели, и закрыл глаза, пытаясь вернуть себе хоть крупицу контроля. Его грудь вздымалась тяжело, неровно, как у загнанного зверя, а пот стекал по виску, оставляя влажную дорожку на щеке.

— Лея… — начал он, и голос его сорвался, хриплый, полный боли и самоуничижения. — Я трус и подлец, сволочь конченая. И я знаю это, и ты это знаешь… И я пьян. Пьян, потому что у меня проблемы, большие проблемы, вся моя жизнь висит на волоске. А я… — он сглотнул, будто слова застревали в горле, — а я думаю о тебе. Мне нужно спасать комбинат, мне нужно выдержать эти проверки — а я снова, снова и снова ставлю выезды в область, чтобы хоть два-три часа пробыть с тобой наедине, услышать твой голос, почувствовать твой огонь, украсть поцелуй, который мне не принадлежит.

Лея едва слышно перевела дыхание, её грудь чуть приподнялась, но она молчала, не перебивая, впитывая каждое его слово. Её глаза следили за ним — острые, внимательные глаза охотника, который ждёт своего часа.

— Лея, я приезжаю домой и трахаю жену, чтобы хоть как-то заглушить голод по тебе, — он выпалил это с такой яростью, с таким отвращением к себе, что голос дрогнул. — Смотрю на неё, а вижу… — он издал короткий, горький смешок, больше похожий на всхлип, и рванул ворот рубашки, не замечая, как отлетела пуговица и покатилась по полу. — Вижу то фото, которое ты сделала. Фото голодной и хищной бабы, которая спит со мной… Да я даже не знаю ради чего! Давно уже не знаю.

Он замолчал, тяжело дыша, и опустил голову, словно его собственные слова придавили его к земле. Стакан с виски стоял рядом, забытый, а в воздухе висел запах алкоголя, смешанный с пылью старых газет и напряжением, которое можно было резать ножом. Его плечи поникли, пальцы разжались, оставив красные следы на кромке стола, а взгляд упёрся в пол, будто он не смел поднять глаза.

— Мне почти 50, тебе — всего 28! — выдохнул он вдруг, и в его голосе прорвалось отчаяние, смешанное с горьким недоумением. — Между нами целая жизнь, Лея! Ты вообще от меня не зависишь, ты богата, успешна. И потрясающе красива! — Он резко вскинул голову, посмотрев на неё с такой мукой, что его глаза заблестели в тусклом свете. — И это для меня — самое страшное, понимаешь? У меня нет вообще никакой власти над тобой. Ничего. Я даже деньгами удержать тебя не могу. А ты… ты стоишь здесь и обнимаешь меня. Почему, Лея?

Его голос сорвался на последнем слове, превратив вопрос в крик души. Он смотрел на неё, как на загадку, которую не мог разгадать, как на что-то одновременно желанное и пугающее.

— Потому что хочу, — спокойно ответила она, глядя прямо в темные глаза. Ни грамма лжи или фальши. Коротко, но от этого его лицо перекосило.

— И ты, Володь, теперь сам делай выбор, — продолжила Лея, поправляя блузку едва заметно дрожащими пальцами. — Я сейчас оденусь и уйду. Спокойно, без спешки. Ты знаешь, где я живу, ты знаешь, что я хочу. Дальше — решай сам. Ты ведь не мальчишка.

Она не спеша подошла к креслу, взяла сумку, достала пальто и накинула его на плечи с той небрежной грацией, которая всегда заставляла его замирать. Затем повернулась и вышла из редакции, оставляя за собой лишь тихий, уверенный стук каблучков по мраморному полу. Каждый шаг отдавался эхом в тишине, как вызов, как последнее слово в этой игре, которое он ещё не успел осознать. А он остался стоять, глядя ей вслед, сжимая кулаки, пока её силуэт не растворился в полумраке коридора.

39

Она прошла через проходную, на полном автомате показав пропуск, вышла в морозную черноту ночи и села за руль. На несколько секунд замерла, выравнивая дыхание и пульс. Ни единого лишнего жеста, ни единой слабости. Ключ повернулся в замке зажигания, и её верная Элантра ожила с тихим урчанием. Лея ждала, пока мотор прогреется, обхватив руль ледяными пальцами. В салоне пахло морозом и чуть-чуть бензином, а за окном — бесконечная тьма, разбавленная лишь тусклым светом фонарей.

Вдруг служебные ворота заскрипели и плавно разъехались, выпуская в ночь чёрный Ауди с броскими номерами — такими, что не забудешь. Лея задержала дыхание, напряжённо вглядываясь в силуэт за тонированным стеклом. Это был он. Его присутствие ощущалось даже через расстояние — властное, тяжёлое, как зимний воздух.

Он остановился неподалёку, не глуша двигатель. Фары Ауди резали темноту, а сам он, казалось, ждал её следующего шага. Лея сжала губы, включила печку на полную — горячий воздух обжёг озябшие ладони. Она добавила громкости музыке — быстрой латиноамериканской мелодии, чтобы заглушить гул в голове. Потом медленно, почти лениво, тронулась с места, проезжая мимо его машины. В зеркале заднего вида мелькнул его взгляд — холодный, цепкий, тигриный.

Она выехала со стоянки, а через секунду Ауди дёрнулся и пополз следом. Лея стиснула руль крепче, чувствуя, как по спине пробежал морозный ток. Они ехали так: она впереди, он — тенью позади. На пустой трассе, ведущей в город, его фары то и дело вспыхивали в зеркале, неотступные, как навязчивая мысль. Он не приближался, но и не отставал — держал дистанцию, словно играл с ней.

Когда случайный лихач вклинивался между ними, Владимир резко ускорялся. Его Ауди рычал, агрессивно отрезая чужака, не давая никому разорвать эту странную связь. Лея бросала короткие взгляды в зеркало, и каждый раз видела его — чёрный силуэт, упрямый и непреклонный.

Во дворе ее дома, она припарковалась первой — он терпеливо ждал, не выходя из машины, не глуша мотор.

Лея вышла, даже не посмотрев в сторону машины и направилась к себе, открывая двери ключом и оставляя их открытыми. Она не торопилась и не медлила, выдерживая спокойный, почти безразличный вид.

Поднялась на пятый этаж и зашла в квартиру, мысленно поблагодарив домработницу за почти идеальный порядок. Медленно сняла пальто, оставаясь в рабочей одежде, зашла на кухню и налила себе белого вина в бокал и выпилапочти залпом.

Звонок в дверь не заставил себя ждать — резкий, настойчивый, как выстрел в тишине. Она замерла на секунду, глядя на бокал в своей руке, потом поставила его на стол и пошла открывать, зная, кто стоит за дверью. Её шаги были ровными, уверенными, но в груди стучало — не от страха, а от предвкушения.

Лея спокойно открыла двери, пропуская Владимира в свою квартиру. Он застыл на пороге, прижимаясь спиной к закрывшимся дверям.

Мягкий свет от ночника, который Лея включила, заливал прихожую спокойным светом. Она осторожно положила руку на грудь Владимира, который даже не надел пальто при выходе с комбината, так и оставался в помятом костюме, на котором сейчас таяли редкие снежинки.

Сквозь тонкую рубашку, пропитанную его теплом, она ощутила бешеный ритм сердца, каждый вдох — глубокий, чуть дрожащий, полный напряжения. Её пальцы скользнули между пуговицами, задев жёсткие волоски на его груди, горячую, почти обжигающую кожу. Владимир судорожно вздохнул, его грудь резко поднялась под её рукой, но он не шевельнулся, отдавая ей контроль. Лея поймала себя на мысли, что почти восхищена его сдержанностью — хотя натянутая ширинка его брюк кричала о том, чего он хочет, чего ждёт, с чем едва справляется.