🕮 Читать книгу «Развод. Разбивая вдребезги» онлайн

А по ночам они оба лежали в своих комнатах, прислушиваясь к дыханию соседа в другой.

Не то чтобы Лея не думала прийти к нему. Думала об этом и в первую ночь, после его возвращения, и в другие. Понимала, что он вряд ли оттолкнет ее, но боялась другого. Того, что он просто обнимает и оставит лежать рядом, не говоря ни слова. Интуитивно знала, что он не станет пользоваться тем, что она ему предложит, что ему этого — мало. Он остановился на пике возбуждения, сейчас такого он просто не допустит. Поэтому вздыхала, обнимала тонкую Снегу, зарываясь лицом в ее светлые волосы и засыпала.

А ровно через неделю они улетели в Питер. Всё прошло спокойно, почти буднично: закрыли квартиру, в которой жили эту странную неделю, сложив вещи в чемоданы без лишней суеты. Лея отдала ключи хозяйке, вложив в её руку небольшой конверт с компенсацией и благодарностью — та улыбнулась, кивнула, не задавая вопросов. Верную Элантру вернули приехавшему хозяину — он пожал Владимиру руку, коротко поблагодарил Лею за аккуратность, и всё. Они сели в такси молча, не оглядываясь на дом, улицу, город, который медленно растворялся за окном.

Когда самолёт оторвался от земли, оба одновременно выдохнули — глубокий, почти синхронный вздох облегчения. Лея посмотрела в иллюминатор, на облака, что скрывали землю, а Владимир сжал подлокотник, глядя прямо перед собой. Этот город больше ничего для них не значил — ни боли, ни цепей, ни прошлого. Только Снега, сидевшая между ними, тихо рисуя что-то в блокноте, связывала их с чем-то новым, ещё неясным, но живым. Лея бросила быстрый взгляд на Владимира, он поймал его и чуть кивнул — без слов, но с пониманием, что теперь всё начинается заново.

В Питере Снега, морща недовольную мордочку, поплелась в школу, чтобы наверстать пропущенную неделю. Лея, конечно, особого энтузиазма по этому поводу не испытывала — её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнула тень сочувствия. Впрочем, хватило одного короткого, острого взгляда, чтобы девочка перестала ныть. Авторитет Леи в их маленькой семье был неоспорим, как гранит набережной.

— Мам, пап, пока, — хмуро буркнула Снега, вылезая из машины и направляясь к школе, волоча рюкзак за собой. — Ненавижу утро…

— И как же я её понимаю… — тихо отозвалась Лея, провожая взглядом тонкую фигурку, пока та не скрылась за дверями.

— Как школа здесь? — Владимир чуть сдал назад, аккуратно выруливая на улицу, его голос был ровным, но внимательным.

— Средней паршивости, — пожала плечами Лея, глядя в окно. — Пока что есть, дальше видно будет. Снега в садик ходила последние два года как придётся — сначала Оля болела, потом бабушка… Сильно отстала. Она умна, Володь, но пришлось многое наверстывать.

— Я заметил, — кивнул он, крепче сжимая руль. — По письмам. Рост на лицо был с каждым новым письмом.

— Школьная программа многого не даёт, — Лея чуть повернулась к нему, её голос стал серьёзнее. — Прости, я занимаюсь с ней как могу… Хочу, чтобы у неё всегда был выбор, чтобы никто её не ограничивал рамками… Хочешь прикол?

— М? — он бросил на неё быстрый взгляд, не отрываясь от дороги.

— Она последние письма тебе оплачивала сама.

— Не понял… — Владимир нахмурился, слегка сбавляя скорость.

— Володь, она прекрасно лепит, — Лея усмехнулась, но в её голосе мелькнула гордость. — Её фигурки сначала были корявыми и кривыми, а сейчас каждый раз всё лучше и лучше. Знаешь, в таком стиле фарфоровых животных, — женщина расстегнула пуговку на блузке и продемонстрировала небольшой кулон на простом кожаном шнурке в форме нерпы. — Я разрешила ей выкладывать в соцсети, были несколько продаж. Это её деньги, и она тратила их на тебя.

Он резко затормозил, чуть не врезавшись в передний автобус, и машина дёрнулась. Лея вцепилась в ручку двери, бросив на него возмущённый взгляд.

— Эй! Спятил? Давай я за руль сяду! — рявкнула она, но в её тоне мелькнула тень смеха.

Владимир выдохнул, сжал руль сильнее и покачал головой, пытаясь скрыть улыбку.

— Нет уж, сиди, — отозвался он, возвращаясь к дороге. — Просто… не ожидал.

Он много гулял по городу, бродил вдоль каналов, садился на скамейки и смотрел на воду, размышляя о том, что ждёт их впереди.

Её дом был продуман до мелочей. Комната Снеги — удобная, функциональная, просторная: не забитая игрушками, но и не пустая, с яркими рисунками на стенах и полками, где аккуратно стояли её фигурки. В углу — маленькая мастерская с полками и стеллажами с инструментами. А на столе он с удивлением и болью нашел фото в рамке: Оля — молодая и здоровая, Инна Семеновна — улыбающаяся, и сама Снега между ними. И он. Его фото явно сделанное Леей — в спецовке и каске, с маской на подбородке. Тот самый день, когда он впервые почувствовал жгучую, ничем неоправданную ревность. А она поймала в кадр его силу и решимость, его огонь и неукротимость руководителя крупного предприятия. И когда только успела сделать снимок?

В спальне Леи он ни разу не был. Она лишь показала ему его комнату в первый день, коротко обозначив границы, и больше туда не заходила, уважая его личное пространство, как он уважал её. Ванные она разделила сразу: одна для неё и Снеги, другая для него. Но кухня, гостиная и библиотека — с её высокими стеллажами и мягким светом — были общими. Квартира действительно была большой, просторной, с высокими потолками и огромными окнами, отчего на душе у него становилось лишь тяжелее.

Только здесь, в Питере, он осознал всю пропасть, что их разделяла. Лея была не просто обеспечена — благодаря Лоре и своему уму она была богата, даже по европейским меркам. Её финансовая независимость била в глаза, и она не нуждалась в его деньгах, что делало его положение ещё более шатким. Ей едва исполнилось 29 — пронзительно молодая, полная жизни, с острым взглядом и лёгкой походкой. А её красота… Она завораживала снова и снова, как первый снег за окном — холодная, чистая, но такая живая. Он старался не смотреть на неё слишком долго, но не получалось. Её движения, её голос, даже то, как она небрежно убирала волосы за ухо, притягивали его взгляд, и он злился на себя за это. Ему нравилось, как она пьет белое вино, складывая в него фрукты, имеющиеся в доме, как она занимается со Снегой, отдавая короткие, точные, но всегда теплые указания или рассказывая ей о чем-то. Даже то, как она ругается, если что-то не получалось, не сильно сдерживая себя в выражениях.

И всё же она его не прогоняла. Не намекала, что ему пора уехать, не ставила ультиматумов. Принимала помощь, если он молча брался за то, что она сама не могла — починить кран, передвинуть шкаф, донести тяжёлые сумки. Еду они стали заказывать по очереди, и это незаметно впустило его в их тесный, хрупкий мир. Лея не комментировала, просто кивала, когда он говорил: «Сегодня я», и накрывала на стол, если очередь была её. Это было молчаливое соглашение, которое он боялся нарушить лишним словом.

Иногда, лежа ночью в своей комнате, он снова и снова пролистывал файлы, присланные поверенным — дела, планы, цифры, — но мысли ускользали. Он позволял себе помечтать, что этот баланс сохранится как можно дольше. Что, возможно, Лея и сама не очень хочет его отпускать, хоть и молчит об этом, как молчит о многом.

И всё же дела гнали вперёд, неумолимо, как течение Невы. Проверив свой сейф, он получил ключи к будущему. Внутри лежали не только документы и крупная сумма наличных долларов, но и доступ к офшорным счетам, которые он предусмотрительно открыл ещё в девяностые. Тогда, в хаосе распада, он действительно подстелил себе соломки: перевёл часть прибыли от комбината через подставные фирмы в Швейцарию и на Кайманы. Это были не миллиарды, но достаточно, чтобы начать всё заново, чистых, не тронутых ни государством, ни бывшей женой активов. Там же, в сейфе, хранились старые контракты, подписанные ещё в те времена, когда он вытаскивал комбинат из ямы, и пара флешек с цифровыми копиями — его страховка на случай, если бумага подведёт.

Теперь он каждый день оттягивал свой отъезд, понимая, что рано или поздно ему придётся покинуть их гостеприимный дом. Эти деньги и документы давали ему шанс — не просто выжить, а встать на ноги, вернуть часть того, что он потерял. Ему нужно было лететь в Европу, встретиться с поверенным в Цюрихе, активировать счета, найти старых партнёров, которые ещё помнили его имя. Но каждый раз, глядя на Снегу, лепящую свои фигурки, или на Лею, лениво тявкающуюся с Лорой из-за нового проекта, или проклинающую юристов и бухгалтеров, налоги и банки, он откладывал билет на завтра. Он заказывал ужин, ставил цветы в вазу, читал Снеге сказки, цепляясь за этот хрупкий баланс, который стал для него важнее любых активов. У него было будущее в сейфе, но настоящее — здесь, в Питере, и он не хотел его отпускать. Пока Лея не передумает. Пока она молча наливает ему кофе и не спрашивает, когда он уедет.

После ужина в начале марта он присел на диван, рядом с Леей.

Она подняла глаза.

— Когда?