Я хочу вернуться обратно в то время, поэтому признаю и ставлю точку. Как с любой наркотой, будет ломка, и я это тоже понимаю, но так нужно. Аня была мне не только женой, но и близким человеком. Моим лучшим другом. А это хуево, мягко говоря, когда твой лучший друг смотрит на тебя так, как смотрела она. И когда он предполагает и ждет от тебя только плохих поступков.
Медленно кладу ключи на тумбу и хмурюсь. Рядом с лодочками Стефы стоят хорошо знакомые ботинки, и в груди тут же раздается трель стекла.
Забавно.
Да нет…быть не может! Или может?…
Если честно, то я не сам иду дальше по коридору, а на каком-то автомате. Хорошо знакомый маршрут, но ты будто и не ты вовсе. Одновременно знаешь каждый шаг, но вместе с тем не знаешь ничего, потому что не до конца осознаешь, что будет ждать там. За закрытой дверью спальни.
Пару мгновений медлю, хотя уже слышу.
Я слышу хорошо знакомые звуки. Стуки. Хрипы. Порочность этих звуков, как липкий кисель, даже через дверь имеет власть: он вытекает, облепляет тебя, и сразу хочется сходить в душ. Или снова сбежать и притвориться, что я не знаю? Тогда не придется признавать, насколько уровень моей лажи на самом деле фатален? И насколько он непредсказуемо удушлив?
Но нет. Сегодня же ночь правды? Когда сил на маски больше не осталось.
Я толкаю дверь и вижу это. Думаю, я много раз видел это и могу повторить по памяти каждое движение покатых бедер моей жены.
Только раньше это шоу было только моим, или, может быть, всегда принадлежало всем?…
Стефания обнажена. Она скачет на Богдане, а тот сжимает ее ягодицы и шлепает ровно в такт ее движениям.
Симпатично.
Молча смотрю на эту картину и не знаю, что чувствую. Просто какой-то белый шум, а перед глазами калейдоскоп: я бегу по коридору и вижу маленькую девчонку у стены, которую даже не спрашиваю ни о чем. Подхватываю ее на руки и выношу на улицу. Потом я вижу, как она сидит и дышит через маску. Подхожу к ней. Она поднимает на меня глаза, и они у нее так сияют…
- Спасибо, что спас меня! - шепчет незнакомка, я киваю.
- Спасибо в карман не положишь.
Девочка смущается. Мне нравится смотреть, как она смущается и теряется от внезапной, тупой (ну, правда) фразы, а потом еще тише говорит.
- Я могу отблагодарить, если нужно и…
Прописываю себе ментальную пощечину. Идиот!
- Отблагодари, - перебиваю, чтобы она не ляпнула чего-то, что заставит меня загореться от стыда, - Скажи свое имя?
- Что?
- Как тебя зовут?
- Аня…
Аня…
А воспоминания начинают нарастать. Я вспоминаю первое свидание и как увидел ее в красивом, голубом сарафане. Тогда я думал, что эта малышка — женщина моей мечты, но по-настоящему это понял лишь у алтаря, когда увидел ее в белом платье. Помню, как она шла ко мне, а ее отец держал под руку. Не улыбался — он никогда мне особо не улыбался, — но не был против, ведь она была счастлива.
И я был.
Я вспоминаю еще сотню маленьких моментов. Как мы смеялись, как мы были счастливы, как мы были одним целом. Череда заканчивается на том, как я сделал ее своей впервые:
- Мне страшно, Глеб.
- Не бойся. Я буду рядом и никогда тебя не обижу…
Я не сдержал свое слово. Я ее обидел. И это был мой выбор — обидеть ее.
Сейчас воспоминание особенно сильно шпарит до костей, но я не успеваю насладиться агонией. Слышу насмешку.