Даже вполне логичную остановку на обочине.
Я понимаю, что ехать дальше не вариант и сворачиваю, а потом заглушаю мотор и реву в голос. Шум дождя по крыше, по стеклу, заглушает мои крики, что, наверно, хорошо. А может быть, и нет. Мне сейчас плевать, кто и что подумает обо мне, да и кому думать? Рядом с щенком, выброшенным из хозяйской жизни, по всем каноном никого нет рядом. И со мной нет. Я одна на этой трассе, пусть мимо едет не одна сотня машин: я одна.
Сижу и рыдаю; рыдаю и сижу.
Весь макияж насмарку…
Да и кому какая разница? Тихо смеюсь на глупости, которые приходят мне в голову, а потом думаю о папе. Если бы он был жив, Глеб не поступил бы так. Я точно знаю. Он отца уважал и, как мне кажется, побаивался. А папе он никогда не нравился…
Я помню, как впервые привела его домой на знакомство. После папа поджал губы и помотал головой, а на мой вопрос о нем, ответил коротко.
- Много говорит.
И он был прав.
Когда мы познакомились с Глебом, у него не было нихрена. Мои родители воспитали меня так, чтобы я знала — это не имеет значения. Твое состояние, деньги, там не знаю, статус…Важны лишь возможности и то, как ты этими возможностями распорядишься в будущем. У Глеба было очень много планов. Он почти окончил университет, в который я только что поступила, и у него уже был свой небольшой бизнес.
Мне нравилось его слушать. Мы с ним оба из одного, литературного мира, но я — автор, а он — издатель. Нет, когда-то давно Глеб тоже писал, но его единственный роман так и остался где-то на жестком диске. Он не смог его закончить, не хватило вдохновения, да и жизнь его пустила совсем по другой тропе.
Ему удавалось находить таланты. И, честно? Удается до сих пор. Я так не могу. В смысле, видеть что-то стоящее в чужой работе. Не могу понять, выстрелит она или нет? А он может. У него природная чуйка на коммерческий успех. Наверно, поэтому папа в свое время и поверил в него. Наверно, поэтому он и дал деньги на развитие его издательства. А может быть, потому что он видел, как я его любила? И как в него верила?
Я в него очень верила. Каждый раз, когда у Глеба опускались руки, я сидела рядом с ним и внушала ему, что вот-вот, сейчас, судьба обязательно улыбнется ему, и он прорвется вперед.
Я видела в нем талант и искру, которую не давала терять, пока он не встал на ноги. И потом тоже…я всегда им так гордилась, и вот чем это кончилось.
Глеб действительно очень много говорит. Он умеет делать самые красивые комплименты, которые только в романах и можно встретить, потому что в реальной жизни таких не существует! И никто, никогда не сможет говорить мне таких же вещей, как он. Я это знаю…и это тоже больно, на самом деле. Ты же всегда сравниваешь будущее с прошлым. К сожалению, такова наша природа, и по другому она не работает.
Никто и никогда не будет любить меня также…
Некрасиво всхлипываю, почти лежу на своем сидении, а по радио играет такая песня.
Черт, что же это за песня…
Знаете, как говорят? Писателями становятся те, кому жизнь подбрасывает моменты, которые обычно просто невозможны. У меня таких моментов много. Например, мы познакомились с Глебом совершенно по-киношному. Когда я пришла со своими документами в деканат, там случился пожар, а я по незнанию запуталась в коридорах и уже почти попрощалась со своей жизнью, но появился он. Я помню, как Глеб подхватил меня на руки и понесся на выход, а потом долго сидел рядом и улыбался. Красивый, как поэт серебряного века. У него и тогда были длинные, чуть вьющиеся волосы, а еще голубые-голубые глаза. Как в такого не влюбиться? И как не влюбиться в мужчину, который читает тебе стихи этих самых поэтов? С которым твой первый раз — это еще один сюжет для романа: на крыше, при свечах, под песни Ласкового мая?
Сердце снова сжимается чуть сильнее, и я жмурюсь, цепляюсь за лацканы своей блузки, в надежде, что это прекратиться.
Нет, дышать все еще сложно.
Но песня…да, концентрируйся на песне.
You promised the world and I fell for it
I put you first and you adored it
Set fires to my forest
And you let it burn
Sang off-key in my chorus
'Cause it wasn't yours
I saw the signs and I ignored it
Rose-colored glasses all distorted
Set fire to my purpose