— Конечно.
— Что так повлияло на Ваше решение согласиться на операцию? Вы же были так категорично настроены против нее, — Владимир Юрьевич прищурил глаза, я уверен, он догадывается.
— Скажем так, мне захотелось попробовать…
— Хм… Пообещайте мне, что поделитесь этой тайной после операции? Это не просто любопытство, это для дальнейшей работы, — на мой вопросительно-молчаливый взгляд отвечает. — Не вы один такой, категоричный, — вздыхает, — к сожалению.
— Ничего не обещаю, посмотрим… Я могу идти?
— Да, отдыхайте.
Уже находясь в палате позвонил маме. Голос у нее был разочарованный, но когда она услышала, что я согласен на операцию, то моментально повеселела. И уже вечером они всей семьей меня навестили.
Увидев в глазах мамы радость мне стало приятно, что я имею к этому прямое отношение. Хватит ей уже лить слезы из-за сына-мудака. По поводу ее звонка Полине решил поговорить уже после операции, сейчас не хочется затрагивать эту тему, не ко времени. Но я все равно объясню маме, что она была не права и не позволю обижать мою девочку.
Вообще после ухода Полины я сильно призадумался. Что делаю не так? Полина мне особо ничего не говорила, она меня не жалела, она просто смотрела. И я наконец осознал, что все это время я сам себя жалел. Мне не хватало пинка от той, которая мне так дорога.
К сожалению уверенности в том, что Полина меня окончательно простила — нет. Но она пыталась, я видел это. Также я обратил внимание, как ей тяжело далась эта встреча. Она словно перешагнула через себя и свои принципы.
Потерпи маленькая, скоро я буду не просто шагать к тебе навстречу, я побегу.
Самое главное, что вынес для себя после этой встречи, — я ей не безразличен, и она никогда не станет меня жалеть.
Всего этого было достаточно, чтобы мой больной мозг, заработал в правильном направлении.
Я боялся признаться сам себе, что если не рискну, потом буду всю жизнь жалеть.
Итог — лежу на операционном столе. Вокруг меня ходят медсестры и анестезиолог. Я без понятия, почему меня еще не усыпили, но лежать и ждать — не утомительно как в прошлый раз, а волнительно, нахожусь в предвкушении какого-то чуда.
— Егор Дмитриевич, пару минут и я надену Вам маску. Подышите… — где-то я это уже слышал, но не комментирую.
— Одна просьба, с наркозом не переборщите, пожалуйста, — врач растерялся, но быстро взял себя в руки, профессионализм наше все.
— Не беспокойтесь. Все будет в порядке.
Маска на лицо, считаем до десяти и полетели….
Просыпаюсь от ужасно острой и резкой боли в спине или в ноге, или вообще всем моем теле. Хочу повернуться или пошевелиться, чтобы сбросить с себя это состояние, когда от боли скручивает все тело. Как сделать так, чтобы мне стало легче?
Боль расползается по всему телу, тем самым поглощая меня. Я даже не могу толком определить, где болит больше. И конечно, до меня не сразу доходит.
Я ЧУВСТВУЮ!!!
Я чувствую все тело!!!
Это охрененное ощущение.
Не может быть. Этого просто не может быть!
Это не первое мое пробуждение после операции. Меня уже будили, задавали вопросы, но я толком ничего не помню. Даже не уверен в том, что я им отвечал. Меня кстати быстро оставили в покое. Но я точно помню, нет я уверен на сто процентов, я ничего не чувствовал. Была лишь боль в шее, такое ощущения, как будто я ее потянул.
Зато сейчас, я ощущаю все прелести давно позабытого чувства.
И знаете, я рад. Я безумно счастлив!
— Егор Дмитриевич, Вы проснулись? — Не заметил, как ко мне подошел Владимир Юрьевич. — Как вы себя чувствуете?
— Честно, — смотрю на врача, улыбаясь. — Офигенно я себя чувствую. У меня все болит.