— Первая ставка принята. Мужчина из первого ряда — пятнадцать тысяч.
Пятнадцать тысяч? Неужели моя жизнь стоит столько?
Я вспомнила начальные ставки других лотов и во мне забурлила горечь. Неужели я настолько непривлекательная?
Самая минимальная ставка была в сто восемьдесят тысяч таллинов, а самая большая — семьсот тридцать шесть тысяч. Предпоследний и первый лот. Что же, закономерность нашей очереди прослеживалась.
— Двадцать тысяч!
— Тридцать!
— Пятьдесят.
— Семьдесят.
— Ставка принята. Седовласый господин: семьдесят тысяч за юную дриаду. Кто желает стать её хранителем? Не стесняйтесь.
Леопольд приближается ко мне, и я вижу его отвратительную улыбку. Его волосы уже тронула седина, но он ещё не растерял своей мужской привлекательности.
Правда, в моих глазах он охотник, продающий дичь мяснику на разделку. И от одного его взгляда меня тошнит.
— Покрутись, пройдись и вильни бёдрами. Что замерла как ледышка? — шипит он мне на ушко, взяв мою руку в перчатке в свою и легко коснувшись её губами.
— Восхитительное, нежное создание, дамы и господа! Семьдесят тысяч — раз, — говорит Леопольд так громко, что у меня закладывает уши. Однако я подчиняюсь, и делаю то, что он просит. Ведь если ценник на меня будет низок, то и жизнь моя будет хуже. Кто же станет беречь дешёвую игрушку? — А как она элегантна, вы только посмотрите!! Сто семьдесят тысяч — два.
— Сто тысяч таллинов, — возвещает мужчина с животом, обтянутым в бордовый костюм. — Она и правда хороша.
Я обворожительно улыбаюсь, видя результат, и воздух пронизывает новая ставка:
— Сто пятьдесят тысяч.
Я посылаю этому молодому мужчине воздушный поцелуй. Из всех он мне хотя бы нравится тем, что он не брюзжащий слюной старик.
— Сто шестьдесят, — перебивает его толстый мужчина.
— Сто шестьдесят пять!
Заметно, что средств у юного участника аукциона не так много. Но я тихо надеюсь на его победу. Быть может, он будет не так плох, как остальные?
— Сто семьдесят и не таллином больше, — снова возвещает толстый.
— Ставка принята. Советник Оллинз: сто семьдесят тысяч. Раз.
Когда минута молчания повисает в зале, я решаюсь на самый опасный эксперимент. Схожу с подиума под поражённый взгляд Леопольда и подхожу к юноше, что делал до этого на меня ставки. От него приятно пахнет чем-то терпким, и он смотрит на меня во все глаза. На вид он чуть старше меня.
— Сто семьдесят тысяч. Два.
Улыбаюсь кокетливо и беру двумя пальцами веточку от вишенки, плавающей в его рюмке. Обворожительно надкусываю ягоду, медленно её жуя. Смотрю прямо ему в глаза. Он сглатывает.
— Сто семьдесят тысяч — три.
«Ну давай же!!» — наверное, в моём взгляде проскальзывает мольба, потому что он медленно выдыхает:
— Прости.
— Сто семьдесят тысяч. Четыре.
— Да перестань ты играть в официальность, Леопольд! Девчонка моя, заканчивай, — кричит, прыща слюной во все стороны советник Оллинз. Его явно взбесила моя выходка. — И оттаскивай её от сопляка леди Ашервли!!