— Не думаю, что у Вас были личные мотивы для того, чтобы перерезать мне горло. Тем более я считаю, что такая хрупкая девушка не может нанести мне вред в моём же собственном доме, — стучит герцог пальцами по столу. Без маски на лице и в лёгкой рубашке с закатанными по локоть рукавами, позволяющими рассмотреть его мускулы, он ещё более привлекателен своей тёмной красотой. — Вы будете «дальней родственницей» моей бабушки, в которую я влюбился с первого взгляда. Очаруете всех присутствующих на балу — со всем этим я помогу. Расскажу, как не вызвать подозрения Совета, и как вести себя со знатью. Если Вам нужны деньги, то при хороших обстоятельствах и прекрасно исполненной роли я дам сумму, которая поможет потом исчезнуть с поля зрения светского круга и начать новую жизнь. Три месяца и свобода в Ваших руках. Я забуду всё, что произошло сегодня ночью, и мы больше никогда не встретимся.
Я цепляюсь за эту возможность, а потом меня оказывает волна ужаса. Если там будет Совет, то и кардинал!
— Кажется, я не смогу Вам помочь.
— Это почему?
— Кардинал Эмилио знает меня в лицо.
И даже хуже: он прекрасно помнит о том, как я унижалась перед ним, прося вольную.
— Кардинал сейчас в отъезде и его не будет на грядущем мероприятии.
— Но ведь наш договор будет на три месяца! За эти три месяца он может вернуться, и он… он…
— Что «он»?
Стараюсь не встречаться с ним взглядами, потому что помню, что его глаза колдовские, и что в них можно утонуть без возврата. И превратиться в мямлю, которая будет не в состоянии нормально с ним разъясниться.
— Если кардинал не получит от меня вестей в течение недели, он решит, что я сбежала. Он пошлёт по моему следу других членов Лезвий для того, чтобы они нашли мой труп. Как будто Вы сами не в курсе того, как ведёт свои дела кардинал.
— К сожалению, немного знаю. Не переживайте — эту проблему мы тоже решим.
— Как?
— У меня тоже есть связи, и поверьте, — усмехается Киран Ердин, — они даже получше, чем у вашего драгоценного кардинала. Не плачьте, я не причиню Вам вреда. — Мужчина вытаскивает из кармана висящего на стуле камзола белоснежный платок и протягивает его мне. Только после его слов я осознаю, что по моим щекам катятся слёзы. Ну вот, теперь я точно в его глазах нюня! — Я ещё не до конца стал таким чудовищем, каким меня рисует молва.
Беру из его руки платок и вытираю им лицо.
— Зачем я Вам? Только скажите правду, — тот стержень, что появился за последние года во мне лопается: и я вновь ощущаю себя перед ним напуганной шестнадцатилетней девчонкой. Где я, а где он? У меня ничего за душой в то время, как он один из влиятельнейших людей Ладоргана.
— Полагаю, Ваше присутствие сможет внести что-то новое в застоявшееся болото лицемеров.
Он так отзывается об аристократии, в которую сам вхож? Кажется, этот мужчина не перестаёт меня удивлять.
— Рад, что смог развеселить, раз уж довериться мне Вы не смогли на счёт своих обидчиков.
Я делаю ошибку и смотрю в его глаза, тут же оказываясь в их плену. И начинаю рассказывать ему всё, как на исповеди.
— Кардинал взял меня в Лезвия недавно, и я оказалась единственной девушкой.
— Вот как? — мягко говорит герцог, не разрывая нашего зрительного контакта и присаживаясь на край дубовой лакированной столешницы.
— И меня восприняли… не очень хорошо. Мы с новыми братьями… — последнее слово я проговариваю жёстче, чем планировала, что не укрывается от него. — Мы не поладили. Поэтому у нас случались стычки и эта рана — результат последней.
— И часто они наносили Вам раны, которые могли стоить жизни?
— На самом деле… это правда не важно. Я не… — хочу сказать, что не понимаю, зачем ему всё это и почему он так ко мне отнёсся, но обрываю себя. Не рассказывать же ему ещё о том, как я добиралась сюда пешком по мрачному лесу из небольшого поселения, где до этого отлёживалась с кровоточащей раной? Или, к примеру, как меня занесло так далеко от столицы, ведь я абсолютно не планировала покидать её от слова «совсем»! — Я хотела уйти из братства, но для этого необходимо заплатить выкуп кардиналу. Баснословную сумму…
— … ради которой Вы решились на моё убийство, — довершает Киран Ердин и я вздыхаю. — А Эмилио, как я погляжу, редкостный подонок.
Прячу в кашле свой горький смех, понимая, что мы впервые сошлись с ним мнениями. Возможно, Киран Ердин и правда не так плох, как о нём судачат на улочках столицы. Во всяком случае, я уже начинаю видеть его в другом свете, хотя и понимаю, что это глупо. Но уже повелась на его учтивые речи и вежливость, хотя моё положение никак нельзя поставить выше планки его прислуги.
И тем не менее он сейчас прямо здесь, выслушивает меня и отсылать на рудники не собирается, пока я продолжаю находиться в его кровати.
На простынях, где он буквально около часа назад спал абсолютно нагой.
— Лайла, тогда Вам вдвойне будет выгодно моё предложение, — он вырывает меня из мыслей, явно начинающих течь в неприличном направлении. — Все будут считать Вас мёртвой, а сами Вы сможете начать новую жизнь с чистого листа.