— Она была такой доброй, чистой и всегда занятой.
— Теперь я знаю, откуда у тебя эта черта характера.
— Я не всегда занята.
— Ты определённо такая и есть. А ещё ты назойливая зануда, которая не выполняет приказов.
— Я не уважаю иррациональную власть, ясно? Это то, чему меня научила мама. У неё было время обучать меня и проверять мои успехи в учёбе, а также заботиться о доме. Клянусь, за день она делала больше, чем я за месяц. Несмотря на то, что у неё были помощники, она не могла усидеть на месте, — ностальгическая улыбка появляется на её губах. — Раньше я сводила её с ума своими выходками. Я возвращалась в главный дом в грязном платье, с запутанными волосами и в туфлях, потому что играла в футбол со своими двоюродными братьями, а она такая:
— «Малышка! Что я говорила о том, чтобы испачкать твою одежду? Такими темпами ты никогда не станешь леди!» Если бы только она знала, насколько правильным было это утверждение.
Интересно. По многим причинам.
Во-первых, она решила поговорить о той части своей жизни, с которой я незнаком, без особого давления с моей стороны.
Во-вторых, она не только была богатой молодой леди, но, по-видимому, жила в большом семейном особняке, потому что называла свой дом главным домом, и у них были помощники.
В-третьих, её мать мертва, потому что она говорила о ней в прошедшем времени.
На самом деле, до сих пор она никогда не упоминала ни о каких членах семьи. Есть ли они в России? Почему она никогда не звонит и не навещает?
— Если ты ненавидишь быть мужчиной, почему бы тебе не вернуться к тому, чтобы быть женщиной? — спрашиваю я.
Она моргает.
— И остаться твоим телохранителем?
— Вероятно, это будет невозможно, но я найду тебе другую должность.
Например, моя женщина.
Я делаю паузу. О чём, черт возьми, вообще была эта мысль? Неужели я только что думал о Саше как о своей женщине? Да! Да, черт возьми, я так и сделал.
Несмотря на все вопросительные знаки, окружавшие её, как смертоносное минное поле.
— Я не могу, — выдыхает она с лёгким вздохом. — Быть женщиной опасно, потому что… я стала бы мишенью.
— Для кого?
Она качает головой.
— Я даже уже не знаю.
Иными словами, это предел того что она раскроет.
На данный момент.
Однажды я узнаю о ней все, что только можно знать.
Я медленно убираю свою руку из её и встаю.
— Если тебе лучше, иди прими душ.
Она застигнута врасплох и, кажется, только сейчас осознает, что на самом деле полностью обнажена. Её лицо приобретает глубокий малиновый оттенок, когда она встаёт, опираясь на стену.
— Тебе нужна помощь? — спрашиваю я.
— Что? Нет, нет, с чего бы это?