— Окей-окей, — Урицкий поднял руки в примирительном жесте.
— Подождите, — вдруг вспомнила я слова Богдана. — У них же вроде какая-то история с Алисой.
— Лучше даже не лезь в это, — любезно предупредил Урицкий. — Там сам черт ногу сломит, то что между ними что-то было — это факт, но это не мешает им сейчас развлекаться с другими, причем зачастую демонстративно друг перед другом.
“Вот это у людей развлечения”, — подумала я, но вслух сказала:
— Что она тебе рассказывала про своего парня?
— Почти ничего. У нее все время учеба отнимала, она и в сети-то не каждый день появлялась, иногда не отвечала на сообщения по несколько дней.
— Ладно, — решила я зайти с другой стороны, — а что насчет ее семьи?
— Я их не нашла, — призналась девушка. — Нового адреса я не знала, мать же замуж вышла, фамилию поменяла, хоть Лена так и осталась Еремчук.
— Хорошо… а в университете что говорят? Ты спрашивала в деканате?
— Они сказали, что она просто забрала документы.
— Так может так и было? — высказал Урицкий мои мысли. — С чего ты взяла, что она исчезла? Может, они всей семьей переехали куда-то?
— Она бы мне сказала, а она во всех соцсетях не появлялась с того времени.
— А в полицию ты не ходила?
— Ходила. Но мне ничего не сказали, я же не родственница. Удобно, да? Человек исчезает, но ничего никому неизвестно. А через некоторое время у этого самого Марата появляется дорогущая машина, хотя до этого он не особо при деньгах был. Я о нем все узнала, фирма его отца обанкротилась еще несколько лет назад и откуда у него тогда такие деньжищи?
— И что? — вопрошает Урицкий. — Ты считаешь, что он продал ее в арабский гарем, купил себе Мазерати и до сих пор шикует на сдачу?
— Понятно, — обиделась Оксана и предприняла очередную попытку уйти. — И чего я только подумала, что вам будет не наплевать, если даже полиции до этого нет дела. Извините за беспокойство.
— Подожди! Я не говорила, что мне все равно. Спасибо, что рассказала. Любая деталь сейчас важна. Напиши мне, пожалуйста, полные данные твоей подруги, с датой рождения. Я попробую узнать в полиции заводилось ли дело об ее исчезновении.
— Я же сказала, что они ничего не скажут, я пыталась.
— Я попытаюсь узнать эту информацию через знакомых, — заверила я Оксану.
Девушка протянула мне листок с информацией о своей подруге и, попрощавшись, покинула заведение. Я тоже сделала попытку встать, но Урицкий меня остановил:
— Ты куда собралась? Поешь сначала, — он кивнул на мою тарелку, которую официант принес еще в середине нашего разговора, но я так и не успела к ней притронуться.
— Дома поем, — отмахнулась я и начала вставать.
— Полина, это глупо, — его рука мягко приземлилась на мою талию и притянула меня обратно. — Еду уже принесли, какие проблемы?
Я уселась обратно, но Глеб руку свою почему-то убирать не спешил. Хотела бы я сказать, что она лежала на моей талии тяжелым грузом, но на самом деле, по телу наоборот растекалось приятное тепло и сердце начало отбивать чечетку о ребра.
— Давай, скажи еще, что я опять не думаю о будущем нашей планеты и вообще, в Африке дети голодают, а я отказываюсь от еды…
— Точно! — улыбнулся Урицкий, придвинув тарелку ближе ко мне. — Именно это я и хотел сказать. Ешь давай. Хотя, конечно, если мы все-таки примем совместный душ, то это перекроет твое пренебрежительное отношение к еде.
— Не дождешься, — сказала я, схватив приборы. — Расскажи мне пока об этом Марате. Он тоже на пятом, да? Ты его хорошо знаешь?
— Да, на пятом и нет, не могу сказать, что знаю его хорошо. Я вообще не уверен, что кто-то может этим похвастаться. Даже Дарья.
— Савельева? Они дружат?
— Вроде того.