— Ты все еще здесь! Ой, ты успел одеться! То есть переодеться.
— Я сходил за одеждой, пока ты спала.
— А сколько сейчас времени? Ой-ой-ой. Я проспала школу.
— Сейчас одиннадцать.
Грейс охнула, потом пожала плечами.
— Представляешь, с тех пор как я перешла из начальной школы в среднюю, я ни одного урока не пропустила. В прошлом году мне даже грамоту за это дали.
Она выбралась из постели; в ярком солнечном свете я не мог не заметить, какая на ней облегающая и невыносимо сексуальная маечка. Я отвернулся.
— Знаешь, вовсе не обязательно так скромничать. Я же не голая. — Остановившись перед шкафом, она подозрительно оглянулась на меня. — Ты ведь не видел меня голой?
—Нет! — ответил я чересчур поспешно.
Она ухмыльнулась моей лжи и вытащила из шкафа джинсы.
— Что ж, если ты не планируешь увидеть это еще раз, советую отвернуться.
Я упал на кровать и уткнулся лицом в прохладные подушки, пахнувшие ею. Я слушал, как она одевается, и сердце у меня колотилось как ненормальное. Я виновато вздохнул, не в силах прикидываться дальше.
— Я не нарочно.
Заскрипели пружины матраса, и она плюхнулась рядом со мной.
— Ты всегда такой совестливый?
— Я хочу, чтобы ты считала меня приличным человеком, — буркнул я в подушку. — Если я скажу, что видел тебя голой, когда еще был волком, это не поможет мне достигнуть цели.
Она рассмеялась.
— Так уж и быть, я тебя прощаю. Сама виновата. Надо было задергивать занавески.
Повисло долгое молчание, наполненное тысячей невысказанных слов. Я чуял ее напряжение, мурашками разбегавшееся по коже, слышал, как часто-часто колотится у нее сердце. Так просто было преодолеть те несколько дюймов, что отделяли мои губы от ее губ. Мне показалось, что я улавливаю в ее сердцебиении призыв: «Ну давай же, поцелуй меня». Обычно я хорошо чувствую чужое настроение, но с Грейс я не мог отделить то, что, как мне казалось, она думает, от того, чего хотелось мне самому.
Она негромко прыснула; это было ужасно мило и совершенно не вязалось с моим о ней представлением.
— Я умираю с голоду, — сказала она наконец. — Пойдем поищем что-нибудь на завтрак, а то уже обед скоро.
Я выбрался из постели, Грейс — следом за мной. Я остро чувствовал ее ладони на моей спине, подталкивающие меня к выходу из комнаты. Вместе мы дошлепали до кухни. Яркий солнечный свет бил в стеклянную дверь террасы и отражался от белых столешниц и кафеля на стенах, заливая и то и другое белым сиянием. Поскольку я уже успел побывать на кухне и разведать, где что лежит, я начал выкладывать из шкафчиков продукты.
Все это время Грейс хвостом ходила за мной, то касалась моего локтя, то как бы ненароком проводила ладонью по моей спине. Краешком глаза я видел, как она жадно разглядывает меня, когда думает, что я на нее не смотрю. Все было так, как будто я никогда и не превращался в человека, а все так же следил за ней из чащи леса, а она все так же сидела на качелях и смотрела на меня с восхищением в глазах.
В каком бы обличье я ни предстал,
Глаза не меняются никогда.
В них видно то, что таится в сердце, —
Ты моя и только моя навсегда.
— О чем ты думаешь?
Я разбил яйцо в сковороду и налил ей стакан сока человеческими пальцами, которые внезапно стали для меня драгоценностью.
Грейс рассмеялась.