— Дааа… — протянула я почти издевательски, чувствуя, как меня буквально трясет от негодования, — а как на счет того, что я могу выбрать опекуном ректора? Какие у меня в этом случае варианты, преимущества и вообще перспективы?!
Эдвин заметно удивился и переспросил:
— Гаэр-аша?
Кивнула, просто молча кивнула, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу.
— Зачем тебе Гаэр-аш в качестве опекуна? — еще ничего не понимая, спросил Эдвин. — Нет, Риа, я бы не советовал. Администрация Некроса это одно, а Гаэр-аш это похуже, чем семья Норта будет. Да и в целом мы такой вариант даже не рассматривали и…
Он осекся, глядя на меня резко сузившимися глазами. Затем сжались челюсти, желваки затанцевали на скулах, но сказать Эдвин ничего не успел.
— Трупов, — раздалось веселое с лестницы.
И по ступеням сбежал Норт — одетый в черный костюм для сражений, с мантией перекинутой через локоть, новой прической — волосы были теперь чуть длиннее и доставали до подбородка, и довольной улыбкой.
— Риа, Эдвин, — произнес подойдя к нам. — Чего хмурые?
Глянул на дверь в ректорский кабинет и обратился к другу:
— Уже пришли? Даге подписал?
Эдвин, продолжая все так же смотреть на меня, сипло выдохнул:
— Подписал. Видишь ли, твоему родственнику крайне трудно… я бы даже сказал — невозможно отказать…
Поведя плечом, Норт с усмешкой ответил:
— Учитывая, что Даге пошел на открытый конфликт с моим отцом и сбежал, можно было ожидать чего угодно. Но подписал, так?
Эдвин кивнул, не удостоив Дастела и взглядом.
— Шикарно! — Норт улыбнулся мне. — Риа, милая, от тебя сейчас потребуется подписать прошение на имя короля о передаче прав опекунства моему отцу и…
— Не потребуется, — перебил его Эдвин.
Норт прекратил улыбаться, вопросительно посмотрел на некроманта, затем повернулся и еще более вопросительно на меня. Выдав нервный смешок, я почти издевательски произнесла:
— Видишь ли, Норт, твоему родственнику крайне трудно… я бы даже сказала — невозможно отказать… — и голос дрогнул.
Покачав головой, я прикусила губу, чтобы не расплакаться и опрометью бросилась в комнату, едва не сбив по дороге спускающегося Дана. Тот отпрянул к стене, бросив мне в спину растерянное:
— Риа, ты… Да что опять?!
Вторым, кто едва не стал жертвой моего практически забега по коридору, был Заэн — тоже к стене отпрянул, но в след крикнул:
— Риа, так что на счет артефакта? Мне очень на…
Окончание фразы я не услышала, закрыв дверь. Затем провернув ключ трижды в замке, и вот после этого, чувствуя, как слезы хлынули по щекам, медленно сползла по двери на пол. Подтянула колени к груди и заревела бы в голос, но тут в моей комнате раздалось грубым басом:
— Леди, искренне сочувствую вашему горю, но давайте сейчас о деле, а истерику уже после закатывать будете.
Не сиди я на полу, точно упала бы. Сквозь слезы мною были видны лишь размытые контуры спальни и огромной женщины в странном пышном платье, которая протягивала мне что-то. Еще несколько размытых фигур застыли у стены.
Шокированная увиденным, я торопливо смахнула слезы и вот тогда удалось разглядеть, что протягивают мне белый платок. Взяв его, вытерла слезы окончательно, подняла голову, взглянула на говорившего со мной и потеряла дар речи.
Передо мной стоял огромный боевой гоблин!
Здоровенный, широкоплечий, совершенно лысый, с серо-голубой кожей, громадным носом, ушами, по мочке и ушной раковине унизанными маленькими серебряными колечками, и огромной нижней губой, которую оттягивало массивное золотое кольцо. Гоблин был бы ужасающе страшен, если бы не одно но — на нем было женское платье, а в громадной руке он держал женский парик и кокетливую шляпку. А еще сам гоблин оказался вульгарно и безобразно накрашен! У него имелись неестественно длинные загнутые ресницы, пунцово яркие кружочки, видимо долженствующие румянец на щеках изображать и губы, вымазанные алой помадой…