🕮 Читать книгу «Теневые игры» онлайн

Однако Торин все еще дулся и на мои дружественные жесты никак не отреагировал. Да подумаешь, пусть хоть лютой ненавистью возненавидит — лишь бы на глазах все время был да не лез, куда не надо. Увы, печальный опыт подсказывал, что как раз на эти малоприятные действа мой подопечный горазд сверх всякой меры, равно как и на нытье, жалобы и другие способы причинения всевозможных беспокойств своей телохранительнице и сопровождающей.

— Ты завтракал? — тем временем продолжал допытываться Лорранский-старший, видимо не доверяющий столь важное и ответственное дело, как наблюдение за режимом питания своего сына, слугам и контролирующий его лично.

— Нет… — тупо замотал головой все еще не пришедший в себя Торин. Тугодум… Как все чародеи и отирающиеся около магии.

— Значит, марш в столовую! — Иррион нежно, но решительно ткнул сыночка в спину, указывая направление, в котором ему надлежит проследовать, и едва заметно улыбнулся, увидев, как я покорно засеменила следом за Торином. Я, привычно входя в образ не шибко умной любовницы аристократа, не интересующейся ничем, кроме нарядов да сплетен, обернулась, ответила нанимателю столь же многозначительной усмешкой и сосредоточила все свое внимание на пышных бархатных портьерах, за которыми, кажется, мог спрятаться целый полк. Разумеется, никто там не хоронился, но дело превыше всего, кто знает, какие тайны скрывает родовое поместье Лорранских…

— Молодец. Умница. Хорошая девочка, — Сначала мне послышался в голосе яд и сарказм, но экселенц, сидящий в глубоком удобном кресле, и не думал ехидничать или издеваться и хвалил меня совершенно искренне, с удовольствием и от всей души. Милорды графья выделили для нашей беседы уютное помещение, не то кабинет, не то библиотеку, и милостиво освободили от своего присутствия. Поэтому глава гильдии и говорил так спокойно, не боясь быть услышанным, — Лорранские — благороднорожденные, известные и богатые. С такими клиентами дружить нужно. А то, что они нанимают тебя уже во второй раз — несомненная удача. Значит, ты им понравилась. Глядишь, они тебя потом и знакомым каким порекомендуют. Молодец, девочка! Несмотря на твою безобразную выходку при нашей последней встрече — не морщи нос, ты прекрасно знаешь, что подобного я бы не спустил почти никому из нашей гильдии, — я должен признать, что в отсутствии профессионализма тебя обвинить сложно.

— Благодарю вас, экселенц, — безрадостно отозвалась я, почтительно поклонившись и глянув на главу исподлобья. Уж кто-кто, а он-то должен понимать, как мало мне радости вновь возиться с капризным и беспомощным Торином. И ведь понимает наверняка. И даже радуется небось потихоньку, что я получаю такой урок. А нечего против экселенца идти и от предложенной чести — возглавить гильдию — отказываться! Чем норовистее лошадь, тем крепче подобранная для нее плеть. Чем своенравнее храна — тем сложнее и сомнительнее у нее заказы.

— Я не буду спрашивать, отчего младший Лорранский бросает на тебя такие странные и, пожалуй, злобные взгляды, — тем временем мягким отеческим тоном продолжил экселенц, рассеянно поигрывая тонкой десертной ложечкой, которую вместе с десятком столовых приборов и подносом с закусками принесли специально к нашей беседе, — Но на всякий случай хочу предостеречь тебя от необдуманных действий. Помни, что шашни с клиентами заканчиваются чаще всего весьма и весьма печально.

И кому он все это рассказывает? Я перевела тоскливый взгляд с плинтуса на лепнину, потом на книжный шкаф, потом на портрет какой-то гордой леди в платье по моде начала прошлого столетия и наконец прочно застряла глазами на пауке, деловито карабкавшемся по обтянутой тканью стене. Тьма, следящая за ним с самого начала беседы, почувствовала это чуть равнодушное внимание и бросила в меня восторженным мыслеобразом. Вонато в очередной раз удивила и восхитила наша похожесть. Ну кто еще, кроме ее хозяйки, мог бы заинтересоваться пауком, ползущим по стене в графской резиденции?!

Экселенц все вещал и вещал, воздевая вверх ложечку, укоризненно потряхивая указательным пальцем и делая большие серьезные глаза, способные устрашить даже самого отважного и сильного из членов нашей гильдии. Я рассеянно кивала и поддакивала, не особенно вслушиваясь в пространные рассуждения о профессиональной чести и личном достоинстве, долженствующем присутствовать у любой храны. Главе нашей гильдии только дай плюнуть в сторону теперешних нравов — он до вечера ругаться да разглагольствовать будет, на хорошем литературном языке изобличая пороки современного общества, распекая стоящую рядом храну и подчеркивая значимость благообразного поведения моих братьев и сестер.

Разумеется, экселенц понимал, что все это бесполезно. До него не могли не доходить слухи об одном хране, повздорившем с каким-то богатым горожанином и в качестве мести по досточкам разобравшем его дом, или о другом — арестованном за непочтительное отношение к королеве, но ухитрившемся бежать и сейчас скрывающемся на северных болотах около границы с эльфийскими землями. Или о третьем, который вышел в одиночку против десяти конников и заставил их всех своими волосами смахивать пыль с его сапог. Или о четвертом, вернее, четвертой — ухитрившейся иыскочить замуж за богатого купца, потом хладнокровно убившей его и бежавшей в Толкан со всеми деньгами своего покойного супруга. Экселенц даже не пытался их приструнить. Именно из таких сомнительных и скандальных историй и складывалась репутация нашей гильдии, поэтому на нас и смотрят как на совершенно бесстрашных, отчаянных, не боящихся ни богов, ни демонов наемников, готовых за деньги сунуться хоть во Мрак вековечный, хоть в мир надлунный.

Несомненно, экселенц был прекрасно осведомлен обо всех этих происшествиях и очень тонко чувствовал грань, за которой подобные историйки из просто скандальных и достойных всяческого внимания становились недопустимыми. Так, например, никто, кроме членов гильдии, так и не узнал о хране, который в приступе паранойи, от которой в той или иной степени страдаем мы все, прикончил своего нанимателя, а потом повесился ночью на толстой потолочной балке в «Сломанном мече».

Чуть удивленный кашель заставил меня торопливо вскинуть голову и вопросительно сощуриться. Экселенц, судя по всему, уже закончил со своими воспитательными и обличительными речами и теперь ожидал приличествующей случаю реакции единственной слушательницы.

— Да-да. Вы совершенно правы, экселенц, да будет так, — торопливо отозвалась я, на всякий случай еще раз кланяясь и дотрагиваясь рукой до груди. Вместо привычной вязки свитера пальцы ощутили мягкий ворс дорогого бархата, из которого был скроен лиф платья. А хорошо благороднорожденные живут, ничего не скажешь! Подобный наряд десятка на три золотых потянет, если не больше. А они вот так спокойно отдали его какой-то безродной наемнице, да еще и напутствовали, носи, мол, дорогуша, если испачкаешь или порвешь где — не волнуйся, другим одеянием обеспечим, еще лучше этого. Платье, кстати сказать, покупалось или шилось явно по заказу милорда Ирриона, ибо Торин, с его вкусом, вернее, полным отсутствием оного, вряд ли сумел бы оценить элегантную простоту и изящество цельнокроеного лифа и прямых, ниспадающих одна из-под другой юбок.

— Не слушала! — уличил глава гильдии. Я нристыженно кивнула. — Эх вы! Одно слово — храна. Вроде посмотришь — вояка, быка голыми руками победить может, пол-армии в одиночку разметать, а копнешь чуть поглубже — хуже ребенка оказывается.

— Наверное, это одно из главных качеств храны или храна — умение сберечь в глубине души маленький кусочек детства, который позволяет нам не бояться смерти — ведь это то, что случится с кем угодно, только не с нами, — а также безрассудно рисковать своей головой и без раздумий совать ее вслед за клиентом в самое пекло, — пожала я плечами, поняв, что ругаться и проклинать мою невоспитанность экселенц не собирается.

— Не надо меланхолии, девочка, — с готовностью ринулся в воспитательную беседу глава гильдии. — Работай себе спокойно, охраняй молодого Лорранского. В прошлый раз это у тебя отлично получилось. Я, правда, уже успел тебе заказ подыскать, но он подождет, тот клиент не столь богат и значителен, как милорды благороднорожденные. И ради богов, поменьше думай! Это у тебя тоже неплохо выходит, вот только пользы никакой не приносит, вред один. Смотри, как бы до пыточных застенков тебя твои философствования не довели.

Я покорно наклонила голову. Уж если глава гильдии считает, что от мыслей беда мне будет, то так, наверное, и есть на самом деле. И лучше бы мне и впрямь воздержаться от этого в высшей степени почтенного, но немного нерационального занятия. Чай, экселенц лучше знает, что для храны хорошо, а что плохо.

Если честно, я надеялась, что глава гильдии заберет меня из поместья Лорранских. Скажет что-нибудь вроде: «Для тебя уже есть другой заказ», — отругает за самоуправство в подборе клиентов, усадит в седло, хлестнет кобылу по крупу и запустит вслед каким-нибудь оружием, чтобы мне быстрее ехалось. Но увы. Он, разумеется, прав — Лорранские не те люди, с которыми можно было бы позволить себе роскошь рассориться. И если Торин по причине почти полного отсутствия заслуг перед короной и невеликого ума особенно навредить не может, то у его отца, милорда Ирриона, более чем обширные связи. Отказывать столь знатным, богатым и влиятельным нанимателям и в самом деле нельзя. Но мне от этого не легче.

Проводив экселенца и печально помахав вслед его соловой кобыле с крыльца, я вернулась в дом и направилась на поиски своего подопечного. Я шаталась по коридорам, залам и комнатам, с немалым интересом обозревая экспонаты богатой коллекции Лорранского-старшего, славящегося на всю Райдассу своим собранием редких произведений искусства и драгоценностей. И не уставала поражаться дикому сочетанию отличного вкуса и вульгарности, норой проскальзывающей в убранстве жилых помещений и ясно указывающей, что к ним приложил руку сам Торин. И как папочка позволяет ему в замке так бесчинствовать? Я бы на его месте костьми легла, а уродовать изысканно обставленные комнаты не дала.

Мой подопечный отыскался в столовой — очаровательной светлой комнате, оформленной с изяществом, присущим моде начала нашего века. Она не смотрелась ни старомодной, ни странной — просто немного непривычной, и я в который раз восхитилась отменному вкусу зодчих и оформителей, позволившему этому помещению стать как бы вне времени и капризной моды.

Торин, вкушающий булочки с маслом и сахаром (и не боится же свою и без того не самую стройную фигуру испортить!), глянул на меня дикими глазами человека, еще не до конца очнувшегося от ночного кошмара, но ничего не сказал, видимо надеясь, что я и в самом деле ему снюсь или мерещусь. Но тут его пришлось разочаровать.

— Доброе утро, Торин, — мягко приветствовала его я, подходя к столу, останавливаясь и многозначительно постукивая ногтями по спинке стула. Увы, невоспитанный, явно страдающий от недостатка культуры аристократеныш и не подумал галантно вскочить и отодвинуть сие седалище, помогая даме сесть. Пришлось устраиваться самой, в очередной раз напомнив себе, что кто-кто, а Торин галантен только тогда, когда это ему выгодно. Впрочем, возможно, он просто не в состоянии адекватно воспринимать меня в той роли, которую я играю в данную минуту. Просто одетая, растрепанная наемница, за спину которой нужно прятаться при малейших признаках опасности, — это одно. А разряженная в шелка и бархат храна, изображающая благородную леди — все-таки немножко другое. — Мы с тобой сегодня уже виделись, но мне показалось, что напоминание обо всей доброте и благости мира подлунного тебе не повредит.

Графенок глянул на меня волком. То есть с поправкой на его возможности — щенком болонки, пытающимся притвориться волком. Я невольно усмехнулась и наглядно продемонстрировала ему, как должен выглядеть действительно мрачный и страшный взгляд. Судя по той торопливости, с которой Торин отшатнулся и сотворил защитный храмовый знак, он виечатлился, да еще как. Тьма, привычно топчущаяся на моем плече, восторженно засвистела и с удовольствием показала нашему подопечному свои зубки. Увы, к ее разочарованию, аристократеныш и не подумал шарахаться и охать — он уже это видел, и не раз.

— Приятного аппетита, — подбодрила я, поняв, что этак мы обмениваться улыбками и взглядами до вечера будем. Граф тоскливо вздохнул и, поняв мой намек, вновь принялся за еду, забыв предложить мне присоединиться. Да уж, от избытка галантности Торин точно не помрет. — Сразу же хочу прояснить ситуацию. Поелику некоторое количество времени мы будем вынуждены проводить в обществе друг друга, что ни мне, ни тебе не доставляет особой радости, то давай хотя бы попробуем не скандалить и не проявлять характер, ладно?

— Я не просил отца нанимать тебя, — процедил сквозь зубы Торин, роняя на ковер кусочек булки. Гордый аристократ и не подумал — наклониться за ним, а вот Тьма была не столь надменна и заносчива: мигом слетела с моего плеча, с явным удовольствием подхватила оброненное косоруким аристократом и деловито поползла по полу, выискивая, чем бы еще поживиться.

— Верю. Охотно верю, — спокойно кивнула я, без спросу беря из вазы с фруктами крупную оранжерейную сливу и протягивая ее демону. — Я тоже не просила экселенца отправлять меня на этот заказ. Но мы с тобой в одной лодке, Торин, — окружающие очень ловко решили все за нас. Так что придется терпеть. Впрочем, ты сам виноват.

— В чем это? — тут же вспетушился недалекий аристократеныш, патетично взмахивая ребристым ножиком для масла. — В том, что забрал этот проклятый кристалл? Или в том, что показал его тебе?

— Тш-ш-ш… Дурак! — охнула я, одним прыжком перелетая из положения сидя через стол и зажимая бестолковому Горину рот. — Ты хоть понимаешь, что несешь? Даже стены имеют уши, а ты так спокойно орешь о…

— Мм… Мгм… — запротестовал графенок, вращая глазами, как большая усатая рыба сом, вытащенная из воды к собственному недовольству и восторгу окружающих. Потом Торин кое-как все-таки смог продышаться через мою руку и сумел более внятно и четко изложить суть своих претензий: — Мгм! М-ме… нья… мм!

— Невкусно? — от души посочувствовала я, не торопясь убирать ладонь. На пол медленно капало варенье из опрокинутой моим стремительным порывом розеточки, да с тихим стуком раскатывались по углам яблоки и сливы из перевернутого блюда. — А ты терпи, терпи, раз по-хорошему не понимаешь. Нельзя быть таким рассеянным и беспечным, Торин. Я теперь твоя храна, если с тобой что-нибудь случится, то и мне прямая дорожка во Мрак вековечный. Уж коль скоро тебе на себя наплевать, то сделай милость, подумай хотя бы обо мне. Ну успокоился? Орать не будешь? Обещаешь? Ой, смотри у меня…