Гуннар тяжело выдохнул, и в глазах старика мелькнула едва заметная тревога.
Повернул свою лохматую голову, глядя в сторону тлеющего горна, о чём-то думая. Затем тихо пробормотал:
— Не вовремя.
— Да… Простите… — всё-таки вырвалось у меня. Голоса уже не было — только шёпот и хрип.
— Я табурет новый принёс из дома, — Гуннар кивнул на крепкую табуретку, что стояла у стены. — Садись.
Еле волоча ноги, подошёл к табурету и тяжело опустился. Простое действие принесло облегчение, мышцы, словно обмякли. В кузне было уютнее, чем в моей холодной и мрачной норе — здесь было тепло. Вид знакомых инструментов на стенах, дыхание огня в горне и запах металла согревали не столько тело, сколько душу, давая ощущение дома.
Мужик стоял молча, глядя на меня, и о чём-то напряжённо размышлял. Его лицо, обычно выражавшее гнев или пьяное безразличие, теперь было хмурым и сосредоточенным. Было ясно, что болезнь стала для него обузой, нарушившей планы по модернизации кузницы. И от осознания, что я снова превратился из партнёра в проблему, стало не по себе.
Кузнец повернул голову, ещё раз внимательно оглядел меня с ног до головы.
— Бледный как поганка, — проворчал Гуннар. — Глаза красные. Как бы не откинулся ты, щенок.
Верзила произнёс это жёстко, но в словах промелькнуло и что-то другое — отеческая забота. А может, просто хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто мог бы помочь, если вдруг станет совсем худо, и я выдавал желаемое за действительное.
Думал обо всём этом, но не мог произнести ни слова. Да и что тут, собственно, скажешь?
Старик тяжело вздохнул, с грохотом положил на наковальню обломок шестерни.
— Ох-хо-хо… Все планы коту под хвост, — вырвалось у него с досадой. Кузнец потёр переносицу. — Ладно, чего ныть, лучше все равно не станет… К Ориану тебе надо.
При упоминании имени меня передёрнуло.
— Поговорю с этим прохвостом, — продолжил Гуннар. — Авось чем и поможет. Эти алхимики, они ж с духами водятся — что они там вытворяют, одним духам и известно. Быстро на ноги поставит — глядишь, к обеду уже работать сможешь. Я сам свидетелем был, как этот мужик людей с того света вытаскивал прям на глазах. Вот помирает человек от горячки — а вот уже через час идёт и курам головы рубит. — Старик хмыкнул, то ли восхищаясь, то ли презирая. — Пошли.
Махнул своей огромной лапой в сторону двери — резко, не терпя возражений.
Алхимик Ориан.
От одного имени жар сменился ледяным холодом. Первобытный страх мальчишки перед этим человеком нахлынул с новой силой. В памяти всплыл образ: бездонные глаза, в которых не было ничего, кроме холодного презрения.
Но Гуннар уже решил — кузнец подошёл вплотную, тень накрыла целиком. Массивная ладонь опустилась на плечо, и он грубо и без церемоний рванул меня вверх.
— Не раскисай, размазня! Пошли, говорят тебе! — прорычал мужчина и, не дожидаясь ответа, поволок к выходу из кузни.
Хватка как железные клещи. Ноги подкашивались, и я почти висел на его руке.
— Мастер… — вырвалось почти беззвучно.
Гуннар замер, не оборачиваясь. Я бросил взгляд на ведро с водой, которое принёс.
— Можно попью сперва?
Мужик напрягся, секунду помолчал, затем недовольно хрюкнул, и хватка слегка ослабла.
— Давай уже, — бросил через плечо.
Высвободился и рухнул на колени рядом с ведром. Наклонился и, зачерпывая воду ладонями, начал жадно пить. Ледяная вода обожгла потрескавшиеся губы и горло, но это была приятная боль — она гасила внутренний пожар, растекаясь по пищеводу прохладой. Я пил и не мог напиться, чувствуя, как сознание проясняется, а туман в голове расступается. Понимал, что ледяная вода в таком состоянии может сделать только хуже, но жажда была мучительной
Гуннар ждал у двери, всем видом излучая нетерпение. Постукивал носком тяжёлого сапога по земляному полу и скрестил на груди массивные руки.
Казалось, прошла вечность, прежде чем насытился до отказа, почти захлёбываясь. Ополоснул лицо, пытаясь унять жар, который забился под кожу. Затем опустил руки на холодную землю и секунд десять просто дышал, пытаясь удержать ускользающее сознание.
Кузнец за спиной сделал несколько тяжёлых шагов в мою сторону.