— Анастасия Павловна! Миленькая вы моя! — выбегает навстречу Аглая. — Знала я, что поможет мясо. Ой, знала!
— Вера ваша, да старания помогли, — за заботу хочу сказать ей что-нибудь приятное. — А вы кем будете? — обращаюсь к трем девицам, оставшимся стоять чуть поодаль.
— Марфа я, — немедля заявляет та, что попышнее. — А это Лизавета и Анна. Все Ивановны по батюшке.
— Сестры выходит? — хорошо присмотревшись, вижу, что они действительно похожи друг на друга. Только габариты у них разные.
— Сестры, — кивает та. — Вы давайте, располагайтесь. А мы пока чай поставим. Нужно ведь радость встретить да знакомство обмыть.
— Какую радость? — не сразу понимаю, о чем она говорит.
— Ну как же? Выжили ведь вы, Анастасия Павловна! — обнимает меня Аглая. — Радость-то великая!
— Действительно, радость, — тут я не могу не согласиться. — А где мои вещи? Где моя койка?
— Здесь, Анастасия Павловна, рядом с моими, — Аглая ведет меня к низенькой кровати, по всей видимости сложенной из того, что было. — Вот они, вещи-то ваши!
Смотрю на кровать и вижу лишь какой-то сверток и рядом с ним книжку.
Похоже, что Серафим Степанович прав. Вещей у меня действительно маловато приходится…
Глава 6 Дневник
Пока девушки заваривают чай, изучаю свои вещи. В свертке не оказывается ничего интересного, лишь пара вязаных носков, набор каких-то необычных гребешков и какие-то мешочки с приятно пахнущими сухими травами. Похоже, что это все, что было дорого настоящей Анастасии Павловне.
Даже странно, что мой разум именно таким придумал ее образ.
Зато куда интереснее оказывается лежащая рядом со свертком книжица. Обернутая в мягкий кожаный переплет, она аккуратно перетянута шнурком и накрепко завязана на плотный узел. Похоже, что это даже не книга, а самый настоящий дневник.
Пытаюсь развязать его, но у меня ничего не выходит. Он оказывается так крепко затянут, что не выходит подцепить шнурок и потянуть за него.
А ведь мне кажется, что внутри может быть очень важная информация.
— Анастасия Павловна, ну что же вы сидите? Чай уже стынет, — сестра Аглая зовет меня из-за стола, где она с девочками уже разлила по чашкам чай.
— Иду-иду, — беру дневник с собой, в надежде, что у меня все же получится ее открыть. Или девочки сумеют помочь.
— Чай сегодня с баранками пить будем! — радостно заявляет Марфа Ивановна и достает на стол связку крупных неровных баранок. — Папенька из Петербурга прислал. Велел раздать всем и просить дочерей его беречь.
— Так мало же здесь, чтобы всем раздать, — замечает сестра Аглая, принимая свою баранку.
— Так это же только часть! — поддерживает веселье Анна Ивановна. — Папенька ведь наш — пекарь, целую фуру пригнал. Бублики, баранки, хлеб… Фунтов сто, наверное, вышло.
— Теперь точно все солдатики свататься начнут, — присоединяется Лизавета Ивановна. — А вы чего, Анастасия Павловна, бублик не едите? Неужто не голодны?
— Голодна, — спешу исправить ситуацию и откусываю небольшой кусок. — Не могу с книжкой разобраться. И вроде не сложный узел, а никак поддаваться не хочет.
— Книжка говорите? Так это мы мигом! — сияет Марфа Ивановна. — Сестра Аглая, посмотрите внимательнее, у вас зрение лучше. Лизавета, чайку Анастасии Павловне подлей, чтоб дело лучше шло!
Вся компания моментально окружает меня, словно стая любопытных воробьев вокруг оброненной крошки. Аглая, вооружившись очками, принимается сосредоточенно изучать схему узла, тыкая тонким пальчиком в замысловатые линии.
— Ничего не понимаю, — девушка пытается подцепить шнурок ногтем, но тот не поддается.
Тогда она берет иголку и старается продеть ее между шнурками. Но и тут ничего не получается. Узел оказывается слишком тугим.
— Дайте-ка мне попробовать, — подлившая мне ароматного чаю, Лизавета ставит чайник в сторону и тянется за дневником. — Тут, наверное, хитрее действовать нужно.
— А ну, попробуй хитрее! — Марфа Ивановна выхватывает мою неуступную вещицу и передает ее сестре. — Может действительно выйдет чего.