Вот ведь, как прицепился! Точно будет синяк…
— Бывшая жена префекта, — прозорливо ответил жрец, вновь подняв на меня свой внимательный взгляд бесцветных глаз.
— И что вам с того?
Неужели пришел утолить любопытство? Не знала, что служители Прародителя таким страдают. А впрочем, мне-то какая разница? У меня других дел по горло. Например, как убедить «матушку», что я совершенно обычная дралья, а интерес жреца ко мне был вызван исключительно похотливыми желаниями.
Может… Так и сказать? Еще и синяк можно показать и сказать, что он до меня домогался… Точно. Это должно сработать.
— Мне довелось услышать, что Алерис сделал с вами, — произнес жрец.
Расположенности к этому типу у меня и так никакой не было, а теперь он разонравился мне окончательно.
— Мне не нужны ваши сочувствие, жалость, или что вы там еще хотели… Мне пора, — отрезала я и уже развернулась, но вдруг услышала:
— Так и собираетесь работать в борделе до конца своих дней?
По больному бьет, гаольфы его задери. Обернулась.
— А вам-то что?
— Выслушайте меня. И после я уйду.
Откровенно говоря, желания его слушать у меня никакого не было. Было желание поскорее закончить сегодняшний день, а за ним еще один и еще, пока я наконец не наскребу нужную для переезда сумму. Но пустота в груди завибрировала, отозвалась тихим звоном в ушах, и я, следуя своей интуиции, повернулась назад и сложила руки на груди.
— Хорошо. Я слушаю. Только быстрее.
По губам жреца скользнула мимолетная улыбка, словно он находил мое поведение забавным. А затем он вдруг спросил:
— Доводилось ли вам слышать о Семи Планах Прародителя?
Я свела брови. Только намека на мою необразованность мне тут не хватало…
— Нет, светлейший. Я не близка к храму. И ни о каких планах я не знаю.
Но, кажется, служитель совершенно не хотел меня задеть, потому что лишь спокойно кивнул на мой ответ и продолжил:
— Тогда, быть может, вы слышали о веллериях?
— Кажется, это название цветка? — нахмурилась я еще больше, не понимая, почему мы скачем от каких-то замыслов Прародителя до диких растений.
Но старик снова лишь кивнул, а вот взгляд его стал еще более пронзительным, хотя куда уж больше? Теперь мне стало казаться, что он не только мою душу видит насквозь, но смотрит даже куда-то глубже.
— А что ваши родители? Бабушки или дедушки? Говорили ли они с вами об этих цветах?
— Я сирота. От бабушки мне достался только кулон, но ни ее, ни матери с отцом я никогда не видела, — холодно отозвалась я.
— А приходили ли к вам в детстве жрецы из ближайшего храма?
И ровно на этом вопросе мое терпение подошло к концу, а тревожное беспокойство достигло своего предела.
— Вы кажется, просили вас выслушать. Но в итоге лишь задаете вопросы. Если сказать вам мне нечего, то…
— Не горячитесь, — перебил меня жрец с улыбкой, так что вокруг его глаз собрались морщинки. — Не горячитесь. Всему свое время. Прежде, чем я поведаю вам обо всем, мне нужно понять, как вы оказались здесь, и кого за это следует наказать.
— Наказать?! — мои брови взметнулись вверх.
— Наказать, — подтвердил он, и в его голосе послышалась скрытая сила. — Даже если из рубинового ларца похитили все жемчужины, рубин останется драгоценным.