Только я успеваю сделать шаг за порог квартиры, как мой телефон снова звонит. Дедушка.
— Привет, дед, — сразу произношу я, когда принимаю вызов.
— Здравствуй, Поли. Как поживает моя внучка?
— Все хорошо. А как поживает мой дедушка? — тут весело парирую я.
— Вот скучает по своей внучке. Совсем забыла про стариков? — сразу же чувствую угрызение совести, когда я слышу его слова. Я на самом деле давно не навещала их с бабушкой.
Мне приходится лишний раз избегать квартиру дедушки с бабушкой, потому что моя мать в последнее время зачастила к ним. Хоть сама говорит, что ничего не хочет обо мне слышать, но каждый раз сама же заводит разговор обо мне и спрашивает, не заскочу ли я сегодня в гости. А я не хочу выяснять отношения при дедушке с бабушкой, зная как они оба переживают, поэтому не прихожу к ним как раньше.
— Ни в коем случаи, — с грустью в голосе говорю я, ставя спортивную сумку и пакет с продуктами на пол и садясь на небольшой пуфик. — Я обязательно навещу вас.
— Навести, — дедушка чувствует мое изменение в голосе, переводит тему, расспрашивая про первый день практики и радуясь, что мне все же досталась хоккейная сборная, пускай и подростковая.
Как и договорившись с Иваном Евгеньевичем, ближе к двенадцати дня я стучусь в общую тренерскую, когда мне снова никто с тобой стороны не отвечает, открываю дверь и прохожу внутрь.
Только в отличии от прошлого раза сейчас в комнате на одном из диванчиках сидит маленькая девочка лет пяти. Русые волосы заплетены в косичку, на ней белые колготки и коричневое платье с длинными рукавами. В руках она держит альбом для рисования, а ее большие голубые глаза направлены на меня.
— Привет, — первой отзываюсь я.
— Здравствуйте, — она отвечает мне тихим девичьи голосом.
— Я присяду? — указываю на диванчик напротив нее, и она молча кивает. — Ты чья-то дочка или внучка?
— Да, мой папа тренер, — иногда проглатывая буквы произносит она. — А вы тут тоже работаете?
— Да. Я новый тренер команды «Алмазов».
— Но это мой папа их тренирует, — хмурится девочка. — Вы не можете быть вместо него.
Отлично, значит это маленькое создание дочка Ивана Евгеньевича.
— Ты права, — улыбаюсь я. — Твой папа тренирует ребят на льду, а я вне его.
— Это как? — ее маленькие брови еле заметно поднимаются вверх.
— Я тренирую их в зале. Там, где гантели, коврики, блины и разного вида тренажеры.
— А блины съедобные? — на полном серьезе задает вопрос это чудо.
— Нет, они тяжелые и предназначены для упражнений, — я стараюсь подавить смешок.
— Жаль, — искренне расстраивается она. — Хотите я вам покажу, что нарисовала?
— Конечно, — отвечаю я и девочка поворачивает ко мне альбом, на котором цветными карандашами нарисован большой желтый дом с огромной коричневой дверью, почти во всю стену, рядом с этим домом стоит высокий мужчина с короткими волосами в синем костюме и маленькая девочка в розовом треугольном платье, в углу улыбающееся солнце, пару облачков, внизу листка зеленая мелкая трава и пару кустов.
— Это папа, а это я. А вот это наш дом, — показывает она пальчиком.
— А где тут мама? — с улыбкой спрашиваю я, но когда замечаю грустную улыбку на лице девочки, то моя сразу спадает с лица.
— Не знаю, — она пожимает маленьким плечами. — Наверное, где-то с дядей Юрой ходит.
Я ничего не успеваю ответить, так как в комнату заходит Иван Евгеньевич с тарелкой блинов.
— Здравствуйте, Полина, — приветствует он меня, а затем обращается к дочке. — Алина, вот тебе блины. Кушай, пока я буду говорить с Полиной Романовной, хорошо?
— Хорошо, папуль, — стоит девочке увидеть на тарелке несколько блинов со сгущенкой, как от грусти на ее лице не остается и следа. Она спрыгивает с дивана и садится на пол возле стола.