У Авроры уже обозначился живот. Походка её стала плавнее и как бы осторожнее. На улицу выходила в свободных платья, словно старалась скрыть свою беременность. Как-то даже спросил её об этом. Она в ответ улыбнулась:
— Глеб, беременность всегда женщины скрывали.
— Почему? Ты что стесняешься?
— Нет. Это от злого взгляда. Люди разные.
— Ты стала суеверной?
— Считай, что да. У меня же ценный груз и я должна доносить малыша до срока и родить его.
Дома ходила в свободных спортивных штанах и в майке. Здесь ни от кого живот прятать не нужно было. Мама купила ей дугообразную подушку для беременных. Никогда не думал, что такие есть. Она теперь спала в ней. Спала на боку, закинув ногу на подушку. На спине спать ей было уже не удобно, малыш начинал давить на органы, если ложилась на спину.
Постепенно я приходил в норму. Меня навещал наш семейный врач. Так же приходил массажист. Когда первый раз встал на ноги, опираясь на костыли, почувствовал себя опять человеком, а не овощем в постели. С момента аварии и в последующие месяцы, конечно же, никакого интима у нас с женой не было. Это и понятно, я был в нерабочем состоянии. В тот вечер я пошёл в душ. Аврора меня сопровождала. Она помогала мне мыться. Ксюша тоже хотела помочь, но я, улыбаясь сказал, что уже не нуждаюсь. Тем более, у меня есть помощница. Сестра посмеялась, они с Авророй переглянулись и Ксюша оставила нас. В душевой, Аврора тоже разделась, хотя раньше этого не делала.
— Ты что, тоже хочешь сполоснуться. — Спросил её.
— А почему бы и нет. — Подошла и прижалась ко мне, обняв и скрестив руки у меня за спиной. — Господи, наконец-то. Я так этого ждала.
Сильно она ко мне не прижималась. Мешал живот. Потёрлась об меня. Заглянула мне в глаза. У самой там бесы прыгали и жажда страсти. Я сам стал возбуждаться. Несмотря на беременность, а может и благодаря ей, сексуальность била у неё через край. В какой-то момент она стала гладить моё возбуждённое хозяйство.
— Любимый, вижу ты в состоянии. И тоже по мне соскучился.
И в этот момент я почему-то испугался.
— Аврора. А тебе можно? А если ребёнку навредим?
— Можно и даже нужно. Не навредим. А то я скоро на стенку полезу. Ты не представляешь, как мне хочется. Глеб, ты что? Разве ты не хочешь меня?
— Аврора, дело не в этом.
— А в чём?
Я некоторое время молчал, только поглаживал её по спине.
— Аврора, а вдруг я не справлюсь?
— Судя по твоему состоянию и… — Она опустила взгляд вниз, продолжая держать меня в руках. — По твоему нефритовому стержню, очень даже справишься. Не бойся дорогой, я тебе помогу. Я всё сделаю сама. Не здесь, в постели. А сейчас давай я тебя вымою.
Я стоял, опираясь на стену и закрыв глаза. Она меня мыла, нежно касаясь меня мочалом. Сначала спину, потом повернула меня к себе, намылила грудь, живот и всё остальное. Смыла пену. Потом встала на колени. Я не видел, так как глаза были закрыты. Почувствовал только, как она стала целовать моё хозяйство и тут же засунула его себе в рот, на столько, на сколько могла. Держась одной рукой за стенку душевой, вторую положил ей на голову.
— Аврора, я сейчас грохнусь. Ты что делаешь?
Она ещё некоторое время подержала во рту моё вздыбленное естество, потом выпустила его.
— Извини, Глеб, не удержалась. Давай я тебя вытру насухо и мы пойдём в постельку.
Из душевой вышел, опираясь на жену. Хотя сначала был против.
— Аврора, ну сама по суди, здоровый лоб будет опираться на беременную женщину! Дай мне костыли.
— Ничего страшного. Я выдержу. Я сильная. С костылями ты ещё набегаешься. Пойдём. Нам спешить некуда. Вернее, есть куда, до постели. Но тут совсем немножко.
— Аврора, ты чего такая возбуждённая, боюсь уже даже.
— Чего ты боишься?
— Быть изнасилованным.