🕮 Читать книгу «Глеб и Аврора. Брак по расчету» онлайн

— Аврора Валентиновна, приехал Пётр Николаевич Белозёрский-Кречетов. Из всех только Вы здесь.

— Я поняла. Пусть проходит в холл.

— Слушаюсь.

Отложила книгу. Прошла в холл. Туда же зашёл дядя Глеба.

— Аврора Валентиновна! Вы очаровательны!

Белозёрский-Кречетов был сама благожелательность. На лице радость и неподдельное восхищение. Вот только глаза… Да, глаза. Говорят, они зеркало души. И глаза Петра Николаевича не улыбались. Они были холодными кусками темного льда. Словно души у него не было. Мне даже пришло такое сравнение как голем. Почувствовала, как мурашки побежали по спине. Но я никак это не показала. Смотрела на него спокойно. Протянула ему правую руку. Он склонился и поцеловал мне тыльную сторону ладони.

— Здравствуйте, Пётр Николаевич. Не ожидала Вас здесь увидеть.

— Это почему, голубушка? Разве Усадьба, это не родовое гнездо Белозёрских?

— Конечно. Я не это имела ввиду. Просто сейчас в Усадьбе никого нет. Вам, наверное, Глеб был нужен?

— О нет. Я просто нанёс визит вежливости. Дарья Дмитриевна, надеюсь, дома?

— К сожалению, Пётр Николаевич, моей свекрови тоже нет. Из всех Белозёрских тут только я. Может чаю или кофе? Или чего-то покрепче?

— Чай, зелёный, Аврора Валентиновна.

Я кивнула домработнице.

— Лидия Викторовна, зелёный чай, пожалуйста.

— С бергамотом. — Пожелал Белозёрский-Кречетов.

— С бергамотом, Лидия Викторовна.

— Я сейчас принесу. — Сказала она и ушла.

Я смотрела на дядю своего мужа.

— Аврора. Вы на самом деле прелестны. Глебу в этом плане повезло.

— Спасибо за комплимент, Пётр Николаевич. Вы, наверное, с каким-то вопросом?

— Почему обязательно с вопросом, голубушка? А просто посидеть здесь, в этом кресле. Почувствовать тепло отчего дома. Увидеть тени прошлого, вереницы своих предков. — Он продолжал улыбаться. Но вот его улыбка мне переставала нравится всё больше и больше. Но я не показывала вида. Дядя мужа обвёл глазами холл.

— Дядя Костя не плохо отстроил Усадьбу. Но я всё же тут кое-что поменяю. Люблю больше классицизм. Это более благородно, по-аристократически.

Что значит поменяет??? На каком основании? Или он чувствует себя здесь хозяином? Как-то Глеб мне рассказал, что семья удерживает лидерство в клане ещё и потому, что именно они живут здесь, на земле родового поместья Белозёрских. Это для них всех было чем-то сакральным. Словно сами предки, ряд за рядом оберегали тех, кто тут живёт. Недаром здесь находилась и усыпальница графской семьи, которую даже при большевиках не разрушили. Её просто никто не трогал. Почему? Непонятно. Даже ни одного разграбленного саркофага в склепе, могилы в некрополе не было. Что было удивительно. И в какой-то момент я поняла. Этот человек, с мёртвыми, именно мёртвыми глазами, а значит и души в нём не было, недаром у меня возникло ощущение, что он голем, смотрит на Усадьбу как хозяин. Словно нас тут уже нет. Страх, который я испытывала перед этим человеком резко прошёл. Из глубины души во мне стала подниматься злость. Я за время замужества, успела полюбить Усадьбу. Её основательность, её спокойную роскошь. Именно роскошь, но не кричащую и кичащуюся, а спокойную, как человек уверенный в себе. Я себя уже не мыслила отдельно от всего этого. Это всё стало чем-то родным для меня. Словно я родилась здесь и прожила всю свою жизнь. Здесь родятся мои дети, они будут жить здесь, в доме, который для них построил, возродил из пепла и обломков их прадедушка. А теперь что? Сюда придёт этот? Смотри те, как сидит по хозяйски, осматривается.

— Пётр Николаевич? Что-то я не поняла? Что значит, Вы что-то тут поменяете? Разве Вы тут принимаете решения и распоряжаетесь Усадьбой? Насколько я знаю, мой муж, как старший мужчина в семье может распоряжаться в этом доме и если надо, то он сам всё перестроит и переделает. Или Вы действуете по его указке? Я удивлена.

— Чему Вы удивлены, Аврора Валентиновна?

— Что Вы действуете по указке моего мужа. Он захотел перестроит Усадьбу? Странно. Он мне ничего об этом не говорил. Наоборот, он всем был доволен.

Я смотрела на него спокойно, вернее старалась смотреть на него спокойно. Страха я уже не чувствовала. Была злость, которая накапливалась во мне. Главное не дать ей выплеснуться.

Пётр Николаевич встал с кресла, подошёл ко мне.

— А ты я вижу оперилась, девочка? Почувствовала себя графиней? Зря. Может стоит подумать о другом?

— О чём и почему зря?