– Конечно! Помните эпизод, когда маг Бультраум перепутал лево и право в зеркале и забрел в логово людоеда? Правда, забавно вышло?
– Точно! – рассмеялся принц. – Я чуть со смеху не умер, когда Бультраум изобретал поводы увильнуть от приглашения людоеда на обед...
И парочка завязала оживленную беседу о книгах и выдуманных путешествиях.
Я ломала голову, как бы и мне разговорить магистра. Терпеть его молчание уже не было никаких сил. Кроме того, приятный разговор можно плавно перевести на то, что на первый раз нас с Тарой можно бы и простить за нарушение правил.
Но все уроки госпожи директрисы о ведении светской беседы выветрились из головы.
– Прекрасная нынче погода, не так ли? – начала я с обычной темы.
– Неплохая, – буркнул магистр.
– А какую погоду вы больше всего любите?
– Могу точно сказать, какую терпеть не могу. Жару и солнце. Нет ничего хуже в походе, чем потеть и задыхаться.
– Наверное, вы любите свежий яростный ветер, бурю, грозу?
– Ну да. Пожалуй.
Я обрадовалась. Разговор завязался, и мои догадки подтвердились!
– ...Когда сидишь дома у камина, в тепле и уюте, в толстых носках, и радуешься, что тебе не надо выходить и тащиться по лужам и грязи, как распоследней собаке, – закончил Шторм.
Стало понятно, что светский разговор о погоде на этом следует закончить.
– Ну? – Голос магистра был насмешлив. – Что там дальше вы должны спросить по плану? Какие цветы я люблю?
Я прикусила губу. Именно это я и собиралась спросить.
Косо посмотрела на него. Похолодало, магистр нахохлился, поднял воротник пальто, застегнул его.
– Хорошо держится пуговица? – брякнула я.
– Отлично держится. Даже не надейтесь, что она случайно оторвется. Я теперь буду пересчитывать все пуговицы после каждой встречи с вами.
– Ничего, я все равно найду способ ее заполучить, – лукаво сказала я.
Мне вдруг очень понравилось поддразнивать магистра Дракона.
– Я вам поражаюсь, Эмма. Если вы – лучшая ученица в Академии, боюсь представить, что ждать от худшей.
– О, могу вам рассказать! Если вас возненавидят, будут подкидывать мух в суп, или заливать стул чернилами. Если вас полюбят, вам будут подбрасывать пылкие записочки на уроках, а также вздыхать и атаковать томными взглядами. Не сомневайтесь, вы уже обзавелись поклонницами.
– Надо бы мне постараться, чтобы меня возненавидели, – Шторм казался ошарашенным. – Мух в супе я спокойно переживу, а вот записочки – вряд ли.
– Да бросьте, магистр! – безжалостно продолжила я. – Неужели вы так боитесь женского внимания? Мне кажется, вы его получаете достаточно. Ни за что не поверю, что вы испугались стайки юных девушек.
Я сама себе поражалась. Наверное, так на меня подействовал ночной воздух и непривычная свобода. Я вдруг стала игривой и кокетливой, и разговаривала с учителем так, как не позволяла себе даже с моим женихом.
Или на меня так подействовало подчеркнуто грубоватое обхождение магистра, близость его крепкого плеча, случайные прикосновения его руки?
Шторм глянул на меня не то с любопытством, не то с насмешкой.
Я ответила задорной улыбкой. Которую испортило неприличное бурчание в желудке!
Я смутилась и отвела глаза.