— Да это ты меня прости. Я нагрянула внезапно. Всё ждала, когда брат по делам уедет.
— Зачем? — не понимаю её целей. — Может, чаю⁉
— Да, чай, это было бы прекрасно! У нас ведь долгий разговор… Если позволишь, конечно, ему состояться. И Мирон на страже на выезде из посёлка стоит, будет звонить, если увидит Влада. Мы конспираторы, — смеясь говорит эти слова. — Влад не знает про мой приезд. Наташа, ты такая красивая в беременности, — я вижу, во взгляде нет лукавства.
— Спасибо. Только это спорный вопрос, — смущаюсь, отворачиваюсь.
— Времени нет, как я сказала, поэтому я сразу начистоту?
— Хорошо. Давай попробуем.
— Сама понимаешь, о ком пойдёт речь.
— Конечно, понимаю.
— Сразу скажу, Влад меня не присылал к тебе. Это только моё желание увидеть тебя и поговорить. Я очень надеюсь, что смогу помочь вам. По крайней мере, приложу для этого все усилия.
— Лика, — хочу подобрать такие слова, чтобы не обидеть её, — ты хорошая девушка, я это поняла. И вообще, по моему наблюдению и рассказам Влада в прошлом, у вас очень хорошая семья: дружная, надёжная, где каждый из вас подставит друг другу в трудную минуту плечо. Это дорогого стоит. Мне такого не пришлось испытать…
— Именно так, — подхватывает, — ты всё верно поняла. Именно поэтому я хочу в трудную минуту для Влада подставить плечо. Но больше не ему, а тебе, Наташенька. Хотя тяжело и ему тоже, — тяжело вздыхает.
— Очень интересно. И в чём же у него трудности?
— Наташа, истинная картина его жизни… она…
— Я всё знаю, можешь не подбирать слова.
— Всё? — удивляется искренне.
— Да. Про жену, измены, как он их застал вместе.
— Надо же… чтобы Влад открыто об этом кому-то сказал. Это было тайной за семью печатями. Он очень переживал, стыдился. Себя корил, винил, ненавидел. Не её, а себя, представляешь! Видя это, мы старались не касаться этой темы. А надо было касаться! Надо было трубить во все колокола! Может быть, он тогда вышел из этого ужасного состояние раньше, чем… — не договаривает.
— Ну, признаваясь мне, видимо, хотел как-то оправдаться за свой…— недоговариваю теперь и я следом, подхожу к окну и отворачиваю лицо. — Всё, что я хотела, это чтобы мы были вместе. Да, не всё ладилось, не всё у нас было хорошо, но я, по крайней мере, хотя бы старалась. А старался ли он? Иногда мне казалось, что эти отношения нужны больше мне, чем ему. Я всё это терпела до определённого времени. Пока…
Как сказать Лике о том, что он сделал со мной? Пытаюсь подобрать слова.
— Наташа, прекрати нервничать. Милая, я не враг. Тебе нельзя беспокоиться! — Лика неожиданно подходит, обнимает меня, прижимает к себе, а потом тянет к дивану, приглашая присесть.
Она чужой мне человек, я обычно не обнимаюсь с теми, кого совершенно не знаю, но сейчас эти объятия мне необходимы и очень желанны.
Больше не могу сдержать слёзы.
Сколько раз я старалась держаться⁈
Запрещала себе, убеждала себя, что плакать не нужно, слезами горю не поможешь. Нужно жить дальше и двигалась вперёд.
А сейчас вдруг в этих объятьях расплакалась. Всё, больше не могу, пусть Лике, но отдам всю ту боль, что во мне жила это долгое время.
— Поплачь, солнышко, — приобнимает меня за плечи, — может станет легче.
— Прости, пожалуйста, — наспех вытираю бегущие слёзы.
— Не надо извиняться. Если тебе хочется плакать, плачь. Иногда от этого становится легче.
— Согласна, тем более всё это время я практически не плакала.
— А может, стоило? Помогло бы! Знаешь, как я иногда хитрю? Зная, что на Мирона действуют самым волшебным образом мои слёзы, я иногда даже специально плачу, — хитро улыбается.