— Это можно, — устало вздыхает офицер, кивнув сначала на груженые повозки.
— Но те, — блюститель порядка указывает пальцем на поклажу, о которой идет спор, — нельзя. Не положено.
Пока Грилиш и остальные оформляют весь мой багаж внутри здания с вратами, убиваю время снаружи, невольно подслушивая разговор купца и таможенника.
Другие караванщики тоже спорят и пытаются гнуть свое, но без того чувства, с каким ругается этот низкорослый восточный мужчина.
Вот это огонь, вот это ярость, неподдельные эмоции!
Хотелось бы мне тоже так разозлиться.
Но с самого попадания в этот мир я только и делаю, что проглатываю обиду и подавляю злость. Это стало настолько привычным действием, что, кажется, все мои чувства потеряли цвет и заменились безразличием.
Купец не выдерживает, бросается к одному из мешков, сует в него руку и трясет ею перед безжалостным офицером.
Меж его сжатых пальцев мелькает что-то желтое.
Признаюсь, мое любопытство, что же там такого незаконного пытается провезти торговец, с каждой минутой наблюдения за спором только росло. А такое случается крайне редко.
Таможенник качает головой, не вняв даже этому показательному жесту доказывающего свою правоту восточного купца, и тогда тот, выйдя из себя окончательно, яростно бросает в офицера то, что было у него в кулаке.
Горсть чего-то желтого летит, словно картечь, в таможенника и разлетается в стороны.
Передо мной на влажной от недавнего ливня земле рассыпаются желтые, словно золото, семена.
Наклоняюсь, беру несколько в руку и подношу поближе к глазам на ладони особенно крупное семечко.
Это же кукуруза!
Вернее, ее семена. Сухие и твердые, оранжево-желтые. Вот это да! Значит, в этом мире все же есть другие культуры помимо пшеницы!
— Я куплю!
Таможенник, собравшийся уже задержать купца за нарушение порядка и противодействие властям, и восточный торгаш оборачиваются в мою сторону.
— Все мешки, что у вас есть.
— Ввоз незарегистрированных в реестре товаров…
Отмахиваюсь от сухих возражений офицера.
— Я их вывезу. На свои земли.
Снимаю с правой руки кожаную перчатку и демонстрирую на среднем пальце печатку с гербом и янтарем по центру.
Челюсти падают не только у участников конфликта, но и у всех охочих до зрелищ наблюдателей. И вовсе не из-за оскорбительного в моем прошлом мире жеста.
Сразу же доносятся до ушей перешептывания:
— Один из семи великих!
— Правитель феода…Но из какой сюзеренной земли…
— Женщина-герцог… Это мадам из рода Розенторнов?
По факту, хоть Азарин и считается королевством с монархической формой правления, я, будучи человеком из более продвинутого политически мира, с уверенностью могу сказать, что организация власти в стране больше походит на конфедерацию.
Семь отдельных территорий объединились поначалу для ведения войн, защиты собственных земель и беспошлинной торговли, руководствуясь тем, что имеют схожие традиции и культурные особенности, говорят на одном языке и преследуют одинаковые интересы.