Делаю глубокий вдох и ощущаю запах мокрой шерсти его плаща.
— Ты весь промок, — говорю очевидное. — Хоть выжимай.
Кайден улыбается и кивает. Убедившись взглядом, что я не собираюсь от него бежать, он отпускает поводья и возвращается к своему коню. Ловко взлетев в седло, принц направляет скакуна в мою сторону, я разжимаю сжатые добела пальцы, беру поводья Ветерка в свои руки и срываюсь с места в направлении поместья. Рядом скачет не отстающий от меня ни на шаг принц.
Спустя минут пятнадцать мы останавливаемся и спешиваемся у крыльца дома и быстро скрываемся от усилившегося ливня под козырьком.
За это время я так и не смогла найти разумное объяснение появлению его высочества в моих землях.
Может, Энок снова удумал баловаться? Или процесс, который должен был быть необратимым, в случае Кайдена из-за его роли погрешности в мироздании, дал сбой? При таком раскладе вряд ли бы он, зная, что я наделала, смотрел бы на меня так нежно.
Шаг, еще шаг, и вот он уже совсем рядом. Сердце колотится так, словно готово вырваться из груди. Все во мне кричит, чтобы я бросилась к нему в объятия, но разум твердит, что это ошибка. Что нам не суждено быть вместе.
Я не могу отрицать, что видеть его здесь, сейчас — это глоток свежего воздуха после долгой зимы. Не могу отрицать, что я счастлива. Однако опыт прошлого говорит, что мои чувства ничего не стоят и совершенно не важны.
Между нами столько недосказанности, столько невысказанного вслух. Недопонимания, обиды — старые и новые — то, что не по силам объяснить.
Кайден протягивает руку и касается моей щеки. Нежно, осторожно, словно боясь спугнуть. И я таю. Предательски, позорно таю.
Его прикосновение обжигает, и я закрываю глаза. Все мои страхи, сомнения, попытки отгородиться от него рушатся в одно мгновение. Я не могу ему сопротивляться.
— Лисси, — зовет он хрипло и нежно.
Я давлюсь всхлипом. Из глаз не льются слезы, не бередят мысли тревоги и страх, напротив, когда я слышу из его уст свое имя, то, как только он может меня звать, во мне разливается спокойствие и облегчение.
И снова все повторяется, снова возвращается туда, где когда-то началось.
«Если хочешь, чтобы я ушел — прогони меня. Потому что я не покину этот дом, если буду думать, что есть хоть малейшая надежда удержать то счастье, которое я обрел с тобой».
Тогда мне было невыносимо слушать его признание. Надо мной довлело чувство ответственности за этот мир и долг, я не могла допустить мысли о том, чтобы поддаться чувству, чтобы принять преподнесенную мне, словно она была хрупкой драгоценностью, любовь.
Сейчас же я страстно жажду — будто потерявшийся в пустыне, сгораемый под зноем путник, уповающий добраться до оазиса — услышать снова сокровенные слова.
Такая я, бессовестная, ранившая его, и, несмотря на это, продолжающая мечтать и надеяться на что-то. Есть ли у меня на то право?
Было бы лучше, повстречай Кайден какую-нибудь хорошую девушку, с которой его бы не связывал балласт совместного прошлого и груз обид.
Я открываю глаза и смотрю на него молча. Не могу найти хоть сколько-нибудь подходящих слов. Вероятно, он меня помнит.
А то, как корчился на полу в моем столичном доме после заваренного мною чая, это он помнит? Помнит ли свое недоумение и чувство предательства в тот момент? Помнит ли, что из-за меня вернулся в столицу, из-за меня сохранил место наследника, которое было ему противно?
Я не считалась с его чувствами, с его мнением, поступала так, как было угодно и необходимо, не опускаясь до объяснений. Свобода — это то, что нам необходимо как воздух и вода. Но я манипулировала его дружбой, его любовью. Этого нельзя простить.
Если бы я оказалась на месте Кайдена, не уверена, что даже если бы ко мне вернулась обо всем память, нашла бы в себе силы встретиться с человеком, что обрек меня на такие муки.
Накрываю его руку, все еще касающуюся моей щеки, своей ладонью и осторожно отстраняю ее от лица, опуская вниз.
Мужские пальцы пользуются шансом и крепко сжимают мои. Вырваться не получается. Поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами. Это была ошибка. Все мои доводы, вся моя логика разбиваются о стальной взгляд его синих глаз.
Я только набралась решимости снова оттолкнуть, отрицать все, сбежать, но он обезоружил меня, едва попытавшись.
— И впрямь настоящая. Теплая.
Горячие, влажные из-за дождя пальцы гладят мою ладонь.
— Этот дом, и тот, другой, за перевалом, лес, кукурузное поле и озеро — все такое, как и во снах. И ты. Лиссандра. Лисси.
Взгляд Кайдена полон нежности и какого-то тихого, затаенного восторга. Он словно боится моргнуть, опасаясь, что я исчезну, рассеюсь, как пылинки на ветру. В его глазах плещется надежда, такая же наивная и безрассудная, как и моя собственная.