— Русский? В этих дебрях? — Её глаза округлились.
— Ну вы же тоже в этих дебрях. Но я же не удивляюсь. И вообще ничего удивительно, здесь же проходной двор. Шастают разные туда-сюда. — Решил пошутить. Она усмехнулась. Кивнула мне.
— Вообще я тут уже полгода и европейцев здесь ни разу не видела. Ни европейцев, ни латиносов и прочих.
— Пардон, мадемуазель, не подскажите, где мои вещи, а то как-то сидеть перед девушкой в чём мать родила, как-то не комильфо. Мы же ведь с вами не женаты. Тогда бы было другое дело.
Она засмеялась. Кивнула мне и кого-то позвала на непонятном горловом языке. В хижину заглянула ещё одна девушка. Эта была уже местная. Из одежды только коротенькая юбочка из грубоватой материи и всё. Молодая, юная грудь, не знавшая ещё младенца, стояла торчком. Сама девушка была так же, как и старик, вся разрисована татуировками. Сара что-то сказала ей, та кивнула с любопытством стрельнув в меня глазами и исчезла за порогом хижины, но вскоре вернулась. Принесла мою одежду. Постиранную и высушенную. После чего, обе девушки вышли. Старикан так и продолжал сидеть. Я пригляделся к нему. Сначала думал, что он смотрит на меня, но потом понял, он вообще никуда не смотрел. Взгляд его глаз был направлен на одну точку, при этом был какой-то стеклянный. Похоже, дедушка находился в отключке, что-то типа транса. Я быстро надел трусы, штаны. Майку с курткой надевать не стал. Надо было решить вопрос с бинтами, которыми я был обмотан. Пачкать в вонючей дряни одежду не хотелось. С трудом вылез из хижины. Огляделся. Мы находились на большой поляне. Тут было с десяток хижин или чуть больше. Мужчин не заметил. Были в основном женщины и дети. Много молодых женщин и девушек. Все с голыми титьками и разукрашенные татуировками — узорами. Ко мне подошла Сара.
— Извини, я так и не услышала, как тебя зовут? — Спросила она.
— Андрей.
— Очень приятно. — Ответила она. Я кивнул ей.
— Сара, скажи, у тебя есть связь?
— Увы. У меня есть рация, но аккумуляторы сели.
— Печально. Слушай, а чего со стариком такое? Он завис, как памятник.
— Это вождь. Он же и шаман. Сейчас находится в трансе. Беседует с духами предков.
— А, теперь понятно. Духи предков, это серьёзно. Скажи, зачем меня так укутали? — Я показал на свои повязки. — И чем от них воняет?
— Просто у тебя тело представляло один сплошной синяк. Пахнет мазью. Её сделал вождь из одного растения. Знаешь, как эту мазь делают?
— Как?
— Берут растение и пережёвывают. — Она улыбнулась. Я смотрел на неё округлив глаза.
— То есть, на мне сейчас чьи-то сопли и слюни?
— Зато это очень хорошее заживляющее средство. Андрей, скажи, а что у тебя в рюкзаке?
Я оглянулся, но рюкзака своего не обнаружил по близости. В хижине его тоже не было, это точно, как и оружия.
— А где рюкзак?
— Он там. Местные отказались заносить его на территорию деревни. Там же и твоё оружие. Что у тебя в рюкзаке?
— А ты сама не заглядывала?
— Нет. Я не имею привычки рыться в чужих вещах и чужие письма не читаю.
— А что местные говорят?
— Их вождь и шаман сказал, что нельзя приносить в мир живых что-то из мира мёртвых. А что у тебя там?
— Да так, пара вещичек. Если хочешь могу показать.
Мы прошли к окраине деревни. Сара показала мне мой рюкзак. Я первым делом надел кобуру с пистолетом. Потом открыл рюкзак и вытащил сначала нож из обсидиана, жертвенный.
— Что это?
— Это жертвенный нож. Им жрецы людей резали на жертвенных алтарях. Этому ножу много сотен лет. А возможно и целую тысячу. Я его там в подземельях нашёл. — Потом вытащил статуэтку. Клыкастый божок, стрёмный такой, но прикольный. Сара смотрела на всё это шокированными глазами. Особо внимательно она рассматривала божка.
— Андрей, ты хоть знаешь кто это?