— Нет, у меня другие планы… Подожди…
Альберт медленно повернул голову к зеркалу и начал всматриваться.
Меня посетила мысль, что прямо сейчас он смотрит в мою душу, и сеанс просмотра завершился, как только он встал и начал приближаться к изображению. Серебряная гладь дрогнула, и послышался недовольный голос Зохара:
— Ну всё, нам конец.
— То ли ещё будет.
В комнате материализовался Альберт Рих Штользерман собственной персоной.
— Это не то, что вы подумали, — решила сразу оправдаться я.
— Ну да, — он оглядел комнатку, — я так и подумал.
Нужно срочно выкручиваться, но как? Тут уж пойманы с поличным.
Дело шьют нам… А я ведь так молод ещё… Девичьего мозга вкусить не успел… — запричитал Шизик.
Ша, медуза, море наше, прорвёмся.
— Капитан Штользерман, чем могу вам помочь в своём скромном убежище? — Я старалась сохранить дистанцию и официоз.
— Интересное место, я тут бывал однажды… Лет пятьдесят назад. — Он подошёл к буфету и начал перебирать скляночки.
Боже, как я могла забыть о проросшем лотосе на подоконнике!
Альберт был буквально в метре от него. Цветок стоял за занавесочкой, но если кэпу приспичит посмотреть в окошко, то только будь он дурак — не заметит.
— Я смотрю, вам не очень понравилось, раз вы более не возвращались сюда.
Он посмотрел прямо мне в глаза. Уголки его губ дрогнули на миг, а затем он повернулся к окну.
Ну всё, нам конец, давай сушить сухари.
Решение в голове пронеслось молниеносно. Ещё миг — и он увидит эту пакость в горшке, которую я недавно пересадила из скляночки, а та в благодарность вымахала в неплохой такой почти фикус.
— Альберт? — Он обернулся.
— Слушаю.
— Я хотела… как дело продвигается?
— Всё хорошо. Но ты ведь и так уже в курсе, Васильева. Много успела услышать?
Я замялась.
Что я могла услышать?
— Лишь то, что Свэл о нас плохо заботился. — Пожала плечами, глядя в его серые глаза.
Очень хотелось отвести взгляд, но я боялась, что он посмотрит на подоконник, поэтому нарушать зрительный контакт было нельзя.
Словно магнитом, меня тянуло к нему, мы смотрели в глаза друг другу, а у меня аж коленки подгибались. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Это про меня. Я так стремилась к независимости, что, возможно, не заметила, как пришла и укрепилась любовь во мне. Как стало не хватать его… Мы так мало знаем друг друга, но ощущение, что целую вечность.
— Как ты это сделала?
— Что сделала? — не поняла я.