— Батюшки, родненькие, — вскричал он, приветствуя, как только мы вошли, — да какие люди и при параде.
— Привет, дедуль.
— Какой я тебе дед, я ещё молод и горяч.
Я скептически покосилась на рябь в Зеркале.
— Не тресни от горячести.
— Не дождёшься, — парировал зеркальный, — с чем пожаловала?
Достала мешочек с семенами и продемонстрировала ему.
— Зохар, помощь нужна. У меня задание, нужно прорастить растение.
— Покажи, что это у нас за чудо такое.
— Вот. — Насыпав немного семян в ладонь, я поднесла к Зеркалу.
Пару секунд тишины. Потом по гладкой серебряной поверхности пробежала волна, и всё затихло.
Странно, однако.
Немного позвав собеседника, я поняла, что он ушёл.
Ну что ж, здесь достаточно в буфете скляночек для выполнения задания.
Взяв с полки небольшую деревянную чашку, я положила в неё кусочек ткани, высыпала малиновые с голубым семена. Нужно замочить. Нужна вода…
Зеркало вздрогнуло.
— Деточка, я порыскал по закоулкам. Это семена лотоса. В преподавательской сейчас говорят, что они пропали. Ты где их… стащила?
— Нигде, мне они на паре достались. А что в этом такого?
Он призадумался.
— Этот лотос ценный. Мало того что вырастить — ума надо дать, так он обладает интересными свойствами. Кому-то настой из него помогает уснуть… а кому-то помогает уснуть и не проснуться. Причём цветёт красиво, а вот если спать с ним у кровати, то можно настолько крепко уснуть, что потом не разбудит никто.
— Снотворное?
— Вроде того. Сходи сейчас и отнеси ректору мешочек, иначе потом проблем не оберёшься.
Делать нечего. Схватив свою ношу, мы с Шизиком поплелись сдаваться Свэлу. Зохар дал наводку, где его искать.
Я стояла чуть позади всех кампусовских зданий, у небольшого двухэтажного домика, окружённого огромной высоты хвойными деревьями. Сгущались тучи, понемногу подходили сумерки.
Несмело постучав несколько раз, я потопталась вокруг, но никто не ответил. Покопавшись в кармане и достав небольшое зеркальце, тихо позвала:
— Зохар, ау…
— Чего тебе, душа неугомонная? — пробурчали в ответ.
Это я-то неугомонная душа⁈
— А ректор где сейчас?
Серебряная гладь пошла рябью и стала простым зеркальцем, каким и было до этого. Присмотревшись, в нём я заметила в отражении самого Валериана Свэла собственной персоной за моей спиной.