Марина плакала чересчур артистично. Слова о "приказал молчать" звучали так, будто их репетировали перед зеркалом. И все же… она столько лет была частью моей семьи: держала букет на нашей свадьбе, целую ночь сидела у реанимации, когда я рожала Катю, первой кинулась помогать, когда мы переезжали. Зачем рушить то, во что вложена половина жизни?
А если существует еще одна, та самая "Анна",– настоящая, о которой никто не знает?
Может, это не имя, а маска? Учетка‑фантом, за которой прячется любая, кто хочет оттяпать кусок чужой семьи: коллега Яра, клиентка, случайная попутчица? Я перебираю в голове женские лица: секретарша с ресницами‑опахалами, маркетолог из партнерской фирмы, соседка сверху, что "случайно" пересекается в лифте. Все вдруг кажутся чуть ли ни опасными хищниками, способными выставить меня на посмешище одним щелчком камеры.
А если Ярослав вообще ничего не путает – и правду сказал?
Он клялся, что не знает Анну Резник. Взгляд у него был твердым, без фальши. Он говорил, что отшил Марину. Но ведь вчера я видела, как его руки дрожали, когда он открывал рассылку с ее фотографиями. Дрожали от злости или от страха быть пойманным?
Внутри – черно‑белая шахматная доска. Каждая клетка – новая версия, каждый ход – сомнение. Я хожу туда‑сюда по аллее, как фигура без правил, и не могу решить, кто здесь король, кто ферзь, а кто пешка, обреченная на жертву.
Сжимаю телефон. Когти режут пластик. Нужно докопаться до правды. Только как? Спрашивать у Яра – услышу ли я больше, чем уже услышала? Давить на Марину – она замкнется в обиду. Лезть снова в тот проклятый чат – но я даже не знаю, под каким ником "Анна" всплывет завтра.
Одно ясно: пока я мечусь между "он лжет" и "она врет", наша семья висит на тонкой жилке. Еще одно резкое движение – и жилка лопнет.
Я вдыхаю воздух, будто пытаюсь вдохнуть в себя уверенность, которой нет. Надо успокоиться. Надо собраться. Надо выяснить, кто такая Анна.
Но прежде – надо защитить Катю. Если в эту игру втянут ребенка, я не прощу ни его, ни ее, ни себя за промедление.
Глава 27
Спустя неделю.
На телефон падает сообщение: “Добрый день! На юбилей мамы нужен торт на 15 порций, тема – “Париж”. Вы свободны? – Ирина К."
Словно кто‑то сунул мне в руки спасательный круг. Я живу у родителей, мама кормит, но колготки Кате, лекарства, проезд – все равно деньги. Деньги от Ярослава не беру.
Печатаю: "Свободна. Обсудим дизайн? Аванс 30 % – СБП подойдет?"
Через минуту деньги приходят – смешные шесть тысяч, но для меня они звенят золотом.
У мамы в квартире мы сбились в тесную стайку: я – птица с подбитым крылом, Катя – не выросший воробей, родители – воркующие голуби.
А мне, чтобы сделать торт, нужен размах.
Придется возвращаться домой, в свою кухню‑мастерскую.
Катю утром отвожу в сад. Сама еду в магазин за продуктами.
Выбираю нужные. Муку свежую, масло, сливки, "Маршмеллоу для облаков над Эйфелевой башней". Набираю целую корзину.
– Даш, привет, – окликает знакомый голос на кассе.
Рома.
– Привет, – складываю продукты по пакетам.
– У тебя праздник?
– Попросили торт сделать.
– Ммм… судя по продуктам это что-то очень вкусное будет. Помочь тебе?
– Справлюсь, – ворчу, поправляя сумку, но она скользит и больно дергает плечо.
Рома без лишних слов перехватывает пакеты. Его ладонь широкая, грубая от рукояти автомата, – мои пальцы рядом кажутся детскими кисточками.
– У меня багажник пустой. Давай подброшу до дома, а то растеряешь свой Париж еще на пешеходке.