– Я ведь понимаю, у тебя сейчас столько всего навалилось… и Катюша, и Ярослав, и…
– И? – разворачиваюсь к ней резко.
Она замолкает.
– Что "и"?
В глазах ее скользит испуг.
– Ничего. Я просто хотела сказать, что ты держишься очень хорошо. Я горжусь тобой.
Горжусь.
Это слово – как гвоздь в стену.
Гордилась, когда ты целовала моего мужа? Когда в моей квартире, пока я в больнице с нашей дочкой, ты шептала ему "Ярик"?
Я ухожу вперед. Шаги становятся длиннее. Она догоняет меня.
– Даш, – останавливает за рукав. – Я чувствую, что ты злишься. Но я не понимаю, на что.
Я вскидываю на нее глаза.
– Не понимаешь?
Она моргает. Один раз. Второй.
И я вижу, как ей хочется отступить. Притвориться. Забыть.
– Марин, – говорю я спокойно, почти шепотом, – а помнишь, мы лежали с Катей в больнице недавно.
– Да, – медленно ко мне поворачивает голову.
– Я просила тебя привезти кое-что, а ты не заехала.
– Ну давай сейчас еще из-за этого поссоримся!
– Я просто спросила. Не собиралась с тобой ссориться.
– Я не помню, ну что-то случилось значит, раз не привезла.
– Например…
– Например… Не знаю я, что там случилось.
– Например, ты осталась ночевать у нас.
– Ааа… тогда. Ярослав предложил остаться. Сказал, что могу у Кати в комнате переночевать.
– Он предложил? – прищуриваюсь. – Или ты сама?
Она не отвечает.
Воздух вокруг – как тонкая стеклянная пленка, которая трескается с каждым словом.
– Ты на что намекаешь? – замахивается и выкидывает пустой стаканчик в урну. Промахивается, но не поднимает, чтобы выкинуть.
– Почему не рассказала, что ночевала у нас?