– Никогда?
Медлит.
– Нет, – машет все же головой.
– И ты никогда нас не сравнивал? Не думал о том, как это с ней?
– Даш, не накручивай себя, а? Ты – моя жена и единственная женщина, которую я хочу.
– А как же мужская полигамность?
– Бл*, есть вещи поважнее. Нагулялся я в молодости, понимаешь. Зачем мне телки другие. Ты думаешь мне тебя мало?
– Значит, было мало, раз на нее отреагировал.
– Черт, Даш. Правда, не знаю, что со мной было. Какое-то наваждение. Я на двести процентов был уверен, что это ты.
Яр подходит и берет мои руки. Они холодные, напряженные, но я не отдергиваю.
– Я тебя люблю. И я виноват перед тобой, что сразу все не рассказал. Не хотел тебя волновать. Не хотел, чтобы ты ревновала, хотя повода не было. Думал, что она сама все понимает и так.
Яр закрывает за собой дверь.
– Даш… прости меня еще раз, – голос глухой, будто тянется издалека. – За все. За молчание, за то, что дал сомнениям пустить корни. Я обещаю: найду каждую ложь, вырву с корнями и выложу перед тобой. Ты заслуживаешь только правды.
Слова падают тихо, как лепестки на воду, а от них все равно расходятся тяжелые круги.
– Ты не представляешь, как больно видеть и знать, что твой любимый изменил тебе с подругой. С лучшей подругой.
– Я знаю, Даш, но надеюсь, что когда-то ты сможешь это забыть и простить меня.
Я молчу. Киваю – едва‑едва. Не соглашаюсь и не отталкиваю, просто даю словам лечь на сердце, как компресс: может, охладит жар, а может, стянет кожу еще больнее.
Он прижимает пальцы к косяку, будто оставляет отпечаток на память, и все‑таки выходит. Хлопок двери гулко отзывается в коридоре, и тишина становится осязаемой, как пленка на ране.
Он верит, что я прощу.
А я боюсь, что когда наконец смогу – уже не захочу.
Глава 24
Сначала Марина удивляется.
– Прогуляться? – уточняет с недоумением в голосе.
– Угу. Пройдемся, кофе выпьем.
Она колеблется долю секунды, будто боится подвоха, пробует разузнать побольше.
– Ну, давай...
Встречаемся в парке.
Марина уже идет навстречу с двумя стаканчиками кофе. Улыбается.
– Привет, родная, – наклоняется и мажет по моей щеке своей щекой, чтобы не измазать меня помадой.
– Как Катюша? – спрашивает натянуто тепло.