А у меня всплывает личное сообщение от нее.
Короткое, ядовитое “Он не твой” от Анны.
Оно будто лезет в душу и вырывает сердце. Дышать тяжело. Выворачивает наизнанку. А в груди пусто. Вместо сердца дыра, которая кровоточит ее ядом.
Ненавижу!
Замахиваюсь и разбиваю телефон о стену.
– Что случилось, Даш?
Через пару секунд в комнату забегает мама.
– Телефон упал…
Смотрит на меня, сидящую на стуле, и на телефон у противоположной стены.
– Ты разбила его что ли?
– Нет, он упал. Случайно.
Мама поднимает, смотрит на разбитый экран. Пытается включить.
– Не работает.
Да и лучше так.
– У нас где-то был сименс старый, кнопочный, с которым я в школу ходила еще.
– Ну есть там.
Отлично.
Мама находит и приносит телефон.
– Даш, что случилось?
– Ничего, мам. Нормально все.
Переставить симкарту.
Никаких больше чатов, фотографий и сообщений.
Ни-че-го не хочу о них знать. Ни о нем, ни о ней.
Мне сейчас дочку вернуть главное. А на остальных плевать.
Сименс времен мамонтов оживает. Буквы и цифры на половине кнопок стерты, но догадаться, какой надо набрать номер, не сложно.
Пролистываю там еще не удаленные смс. Когда-то куча денег сливалось на то, чтобы переписываться, пока не придумали смартфоны и мессенджеры.
Что дальше делать?
Ну, вот он сейчас придет. Будет что-то говорить, оправдываться. Врать.
Я пытаюсь вспомнить, а брал ли он вчера эту рубашку, Но не могу. Все было, как в тумане. Быстро, остро, больно. Что-то собирал. Наверное брал. Но то, что у него такая есть, – это точно.
Да какая разница. Может не вчера брал, а раньше.