Я уезжаю. Мне тоже надо побыть одному и успокоится.
Глава 41
На следующий день я стою на пороге дома Ярослава.
Сразу включаю запись на телефоне. Мне нужны доказательства.
Дверь открывается, и его мать смотрит на меня, как на надоедливое насекомое.
– Ты что тут делаешь? – голос холодный, резкий, глаза колючие, цепляют меня ненавистью.
– Я хочу поговорить. С глазу на глаз. Вы же любите такие разговоры, да? Чтобы никто не слышал.
Она прищуривается, раздумывает, потом делает шаг назад, пропуская меня внутрь. Дом пахнет лекарствами и валерьянкой. Я захожу в гостиную и медленно сажусь на край дивана.
– Ну, – начинает она, скрестив руки на груди, – что тебе еще от нас надо?
– Правду, – спокойно говорю, чувствуя, как внутри поднимается горячая волна. – Это ведь вы, правда? Анна – это вы.
Ее глаза вспыхивают презрением, губы кривятся в насмешке.
– Какая Анна? Ты забыла уже как меня зовут?
– Вы та, что влезла в нашу семью и подкидывала мне фотографии, чтобы я думала, что Ярослав мне изменяет.
– Ты совсем больная? Крыша поехала? С какой стати мне это делать?
– С той самой, с которой вы говорите, что я должна исчезнуть из жизни вашего сына. Вы ненавидите меня с первого дня, и наконец решили добить.
Она фыркает, отмахивается, будто я говорю полную ерунду, но голос слегка дрожит от напряжения.
– Ты слишком много о себе думаешь. Я бы не стала марать руки ради тебя. И тем более заниматься такой ерундой.
– Правда? А я думаю по-другому.
– Ты что, совсем охамела? Думаешь, Ярослав тебе поверит больше, чем мне?
– Давайте проверим.
Она подходит ближе, ее дыхание учащается, и в глазах пылает чистая, неприкрытая ярость.
– Ты разрушила его жизнь. Ты испортила все, о чем он мечтал. Он мог стать другим человеком, мог добиться намного большего, если бы не ты!
– Я не держу его. Он взрослый человек и сам выбирает, с кем ему быть.
– Да он никогда не выбирал тебя! Ты вцепилась в него, как клещ. Залетела специально, да? Я знаю таких, как ты, – ее лицо краснеет, голос становится пронзительным и хриплым. – Ты украла у него мечты, ты украла его будущее! Да я бы собственными руками тебя придушила, если бы могла!
Она как будто живет в какой-то другой вселенной и мы говорим про разных сыновей.
– Он же вам рассказывал все, доверял. Поэтому вы это и использовали. Подкидывали мне фотографии, подписи провокационные, когда он ночевал не дома.
– Чтобы ты исчезла! Чтобы бросила его. Чтобы ты почувствовала хотя бы часть той боли, что чувствовала я каждый раз, когда мой сын шел к тебе, а не ко мне! – она прижимает ладонь к груди, словно там, под ребрами, у нее что-то рвется. – Ты его украла! Ты украла его любовь ко мне!
– Он всегда любил вас. Никто не отбирал у вас сына! А вы сейчас своими руками разрушаете его жизнь, не я, – я смотрю на нее и понимаю, что она абсолютно искренна. В своей ненависти, в своей ярости, в своем искаженном материнском чувстве она совершенно искренна.
Ее глаза становятся пустыми, вдруг в них мелькает паника, боль и ужас.
– Ты не понимаешь… Он мой единственный сын. Я не могу его отдать никому. Не хочу его делить ни с кем. Он мой сын!