— Я лишь хотела, чтобы взрослые дети разобрались сами! — вспыхиваю в ответ.
— И как⁈ Разобрались⁈ — злится муж.
— Мам, пап, — доносится от двери. — Привет.
Поворачиваемся с мужем на звук. С удивлением наблюдаю Филиппа. На его брюках и рубашке неопрятные складки, в одной руке зажата дорожная сумка, в другой кожаный портфель, в волосах царит беспорядок, а на серьезном лице следы усталости.
— Я только что с самолета, — предвосхищая вопрос, объясняется он. — Надеялся застать тебя здесь, папа. На работе к тебе трудно пробиться, а нам очень нужно поговорить.
— Садись, позавтракай с нами, — предлагаю я.
— Спасибо, мам. Но я бы лучше сразу перешел к делу, — посылает Эдуарду нетерпеливый взгляд.
— Идем в кабинет, — прихватив телефон, муж поднимается с места.
Глава 40
С плохим предчувствием направляюсь следом за мужчинами. Очень уж мне не нравится настрой Филиппа. Он мрачен не меньше, чем Родион. У него-то что стряслось⁈
Сын оставляет сумки в гостиной. Поспевает за отцом в кабинет. Тоже прохожу в комнату, присаживаюсь на диван у стены.
— Богдан мне уже звонил, — говорит муж по пути к своему рабочему столу. — Я знаю, что командировка прошла успешно, и ты везешь в офис подписанные на наших условиях контракты.
— Да. Я это сделал. Несмотря ни на что, — сердито подчеркивает Филипп.
Эдуард останавливается и, повернувшись к нему, вопросительно вскидывает брови.
— Богдан в своем духе, папа. Я же тебя предупреждал, — сверкает негодующим взглядом Филипп. — Мало того, что он опять подставил меня с переговорами, так еще и сделал это в угоду своим одиозным планам!
— Что значит подставил с переговорами? — муж складывает на груди руки.
— А попросту не явился на них, папа! Как всегда! И позвонить мне соизволил за десять минут до вылета! Это уже откровенное хамство! Мне надоело его наплевательское отношение! Его высокомерие и эгоизм! — горячо высказывается Филипп.
— Почему я опять слушаю от тебя жалобы и придирки к старшему брату? — удивляется муж.
Филипп, видимо, совершенно не ожидал подобного вопроса. Его лицо вытягивается, а с губ слетает возмущенно-гневное:
— От меня⁈ Да это Богдан вечно придирается ко мне!
— Не знаю! — запальчиво возражает супруг. — Я от него ни одного плохого слова в твою сторону не слышал!
Филипп, с нетерпением и шумно выдыхая, покачивает головой.
— Я, как ты выражаешься, «одиозные» планы Богдана всецело поддерживаю, — снизив тон, произносит Эдуард. — Это смело. И многообещающе. Именно такого амбициозного управления я и ждал от своего молодого преемника.
Сын поднимает на него такой жалобный взгляд, что у меня внутри все холодеет. Мальчишки бывало соперничали друг с другом, только Родион всегда держался в стороне от подобных конфликтов, но они давно выросли, да и не было такого, чтобы братья всерьез ссорились!
— Хорошо, — подает голос раздосадованный Филипп. — Пусть так, Богдан — идеальный глава! Но мне с ним не сработаться! Я не мальчик для битья! И помыкать собой больше не позволю! Мне уже не десять лет.
— Сынок, о чем ты говоришь? Не слишком ли громкие слова? — обеспокоенно спрашиваю.
— Наоборот, мама, — переводит глаза на меня. — Я очень стесняюсь в выражениях!
— Я понимаю в чем дело, Филипп, — Эдуард на пару секунд кладет руку на его плечо. — Старшему брату приходится выступать не только в роли твоего руководителя, но и в качестве наставника. Он учит тебя, оказывает неоценимую услугу. Каждый из нас проходил то, что тебе сейчас кажется притеснением. Это школа жизни.
— Пап, я по-твоему наставничество от унижения отличить не могу? — с укором хмыкает сын.