Возможно, Кендра думает, что короткие отношения с Оливией и их внезапный конец вызваны неуверенностью в себе, которую я испытываю из-за отца и его отсутствия в моей жизни.
Но она ошибается.
Я поворачиваю руку, переплетая наши пальцы. Я не уверен, насколько всё это реально для Кендры и чувствует ли она неоспоримую связь между нами.
– В университете свидания не входили в мои планы. Я слишком много времени проводил за играми и учебой. Я не из тех парней, которые встречаются с кем-то, чтобы поразвлечься, и Оливия тоже. Я несколько раз приглашал её на свидания... – я делаю паузу, не желая ничего добавлять о том, что мы спали вместе. – Это было весело, но я не мог уделять ей достаточно своего времени, – мои глаза находят большие карие глаза Кендры. – Я не собирался морочить ей голову, поэтому порвал с ней.
Инстинктивно я провожу большим пальцем по её руке.
– Я всегда доверял своей интуиции — на льду и вне его. У нас с Оливией ничего бы не получилось, и в основном я держался особняком в течение тех четырех лет. Это было началом моей профессиональной карьеры. Меня не задрафтовали, как Тайлера и ещё пару человек в команде. Мне нужно было усердно работать.
Она одаривает меня благодарной улыбкой.
– Я понимаю это, правда понимаю. Я должна была быть сейчас в Великобритании, а не болтаться по незнакомому городу. Ты принял правильное решение с Оливией. Я знаю, что она была подавлена, но сейчас она, вероятно, поблагодарила бы тебя.
На моём лице появляется самодовольное выражение, и Кендра приподнимает бровь, отстраняясь и откидываясь на спинку стула.
– Она была раздавлена, не так ли? – спрашиваю я.
– По-видимому, да. Я этого не понимаю, но, может быть, она любила сконы и называла соккер футболом.
Я откидываю голову назад и смеюсь.
– Она не была капризным маленьким котенком – это уж точно.
Кендра расправляет плечи, берет кукурузный чипс и поднимает брови, угрожая запустить им в меня.
– Прости, Морган. Как ты меня только что назвал?
– Негодница, – я опираюсь на предплечья, беру чипсы из её тарелки и макаю их в оставшийся чили и сметану. Мой рот полон, и я улыбаюсь, пока жую.
Она поднимает руку.
– Нет, нет. Не это. В том, что меня называют негодницей, нет ничего нового – мой брат позаботился об этом. Я имею в виду то, что ты сказал про котенка.
Чили – одно из самых острых блюд, которые я когда-либо пробовал, но румянец, разливающийся по всему телу, никак с ним не связан.
– Котенок, – повторяю я. – Снаружи ты мягкая, пушистая и милая, но ты можешь в любую секунду затопать ножками и показать коготки.
Чипс летит ко мне, и я ловлю его, расправляясь с ним одним укусом.
– На самом деле, ты начал мне нравиться. Но теперь я отчасти согласна с Тайлером.
– О, поговорим о драке, – размышляю я.
– Если серьезно, я нервничаю из-за его реакции в субботу. Что, если он ударит тебя?
Я пожимаю плечами и делаю глоток воды.
– Если он это сделает, то ему придется столкнуться с последствиями. Мы не делаем ничего плохого, и он это знает. Пока я сдерживаюсь, чтобы не ударить его, всё будет хорошо.
– Тебе действительно всё равно, не так ли?
Я провожу языком по небу.
– Да, полагаю, я рискую долговременной, полной любви дружбой.
Кендра фыркает и прикрывает рот ладонью.