Ректор смягчился еще больше, по голосу я слышала, что он улыбается.
— Еще одна моя девочка, зверица моя обиженная. Да, вы же мои любимые девочки.
Я не выдержала, так захотелось признаться, тихонечко прошептала:
— Ректор Луцер, я вас люблю.
Он чуть отстранил меня, приподнял за подбородок, заглядывая в мои заплаканные смущенные глаза.
Угораздило же признаться. Я почувствовала, что краснею. Ну, вот зачем я не сдержалась? Что ему моё признание? Смотрит так пристально. Опять драконицу ищет? Не знает, как отвязаться от одной недоделанной студентки с поломанной звериной сущностью внутри? На что я ему такая, ущербная сдалась?
— Эдна, — почему-то произнес хрипло. — Это я тебя люблю, моя девочка.
И нагнулся ниже.
Ой, не может быть. Любит? Он что, правда, меня поцелует? Как страшно. Я никогда ни с кем не целовалась по-настоящему.
Ректор коснулся губами моих губ, легонечко, давая мне успокоиться.
Мурашки пробежались по коже. Правда, целует. Не может быть. Ой.
«Может», — это раздалось в голове потому, что его рот был во всю занят моими губами.
Сердечко стучало часто-часто. Я ничего не умею. Магинечка! Я сейчас всё испорчу.
Он продолжил поцелуй, раздвинул мои губы языком и залез им в рот.
«Не испортишь», — снова его мысли в голове.
Ой, он что, всё слышит, о чём я думаю?
Но мысли как-то сами собой прекратились потому, что поцелуй так вскружил голову, что я тут же забыла о чём думала пару секунд назад.
Долго, сладко, нежно.
Когда ректор Луцер оторвался от моих губ, то так и продолжил сидеть с закрытыми глазами, не выпуская из объятий, как будто продолжал впитывать вкус нашего поцелуя.
А я наблюдала за блаженным выражением на его лице и тихонечко млела. Как же было хорошо. Его руки, мягко сжимающие плечи, так и посылали мурашки по всему телу.
Он чуть приоткрыл глаза, отстранился чуть дальше. И до меня дошло, что сквозь полуприкрытые ресницы господин Луцер рассматривает мою голую грудь. Ой. Как нехорошо получилось. Но я же не виновата, что платье порвано.
— Не виновата, — шепнул ректор и неожиданно опустился головой ниже.
Горячее дыхание опалило голую кожу. Магинечка Елена. Он целует мою грудь? Когда сильные мужские губы втянули сосок, тело прострелило сладким импульсом, я зажмурилась от удовольствия. Но …это было так неприлично.. и горячо. И так волнительно, что сердечко забилось сильно-сильно. А когда он переключился на другой сосок, сладкий импульс отразился эхом в животе и ускользнул между ног.
Я покраснела, чувствуя, что там снова становится очень горячо и влажно. Сглотнула и даже попыталась отстраниться. Но господин Луцер крепко удерживал за плечи, не позволив отодвинуться ни на миллиметр. Лишь продолжил ласку, а я не сдержала стон.
Он всё-таки отстранился, прошептал хрипло:
— Не сейчас, моя маленькая.
Приподнял голову –глаза не горели, они пылали фиолетовыми искрами. На скулах выступил налет чешуи.
— У тебя тоже, — он провел пальцем по моей щеке.
Он читает все мои мысли. Он знает, как мне хорошо. И это нехорошо. Так нельзя. Я приличная девушка.
— МОЯ приличная девушка, — прямо зарычал, оборвав фразу на середине.