Вина за то, что случилось, все еще сидела где-то глубоко внутри, но знание, что он будет жить, немного ее приглушало. Петрович тоже уже почти восстановился после переломов и скоро должен был выйти на работу.
А вот моя работа… превратилась в какой-то фарс.
Первые дни я списывала это на то, что начальство перестраховывается после аварии. Но шла уже вторая неделя, а я все так же ездила по «легким» вызовам.
Давление у бабушек, температура у дедушек, боли в животе у тетушек… Ни одного серьезного случая, ни одной экстренной ситуации. Меня ставили с разными водителями, постоянного напарника так и не дали.
Сначала я терпела. Потом начала раздражаться. А теперь меня просто душила злость и обида.
Я чувствовала себя так, словно меня списали со счетов. Словно я больше не способна на настоящую работу, на спасение жизней.
Я — фельдшер скорой помощи, я привыкла к адреналину, к сложным диагнозам, к тому, что от моих решений зависит чья-то жизнь! А вместо этого я целыми днями мерила давление и слушала жалобы на погоду. Это было невыносимо.
Мысли о бывшем муже, кредите и загадочной Никитиной, которая никак не выходила у меня из головы, тоже не добавляли радости, но работа всегда была моей отдушиной, а теперь и ее превратили в рутину.
Сегодняшний день стал последней каплей. Пять вызовов — и все пять на гипертонический криз у пенсионеров. Вернувшись на станцию после очередного «давления», я твердо решила: хватит. Я пойду к Андрею Викторовичу. Сейчас же.
Я решительно направилась к его кабинету и постучала, не давая себе времени передумать.
— Войдите, — раздался его громкий голос.
Андрей Викторович сидел за столом, разбирая какие-то бумаги. Он поднял голову, и на его лице мелькнуло удивление, когда он увидел меня.
— Ларина? Что-то случилось? Смена же закончилась.
— Да, Андрей Викторович. Случилось, — я подошла к столу. — Я хотела поговорить о моей работе.
Он отложил бумаги и внимательно посмотрел на меня.
— Слушаю.
— Андрей Викторович, я благодарна за заботу после аварии, правда. Но я уже две недели езжу только к бабушкам давление мерить! — я старалась говорить спокойно, но голос все равно дрожал от накопившегося возмущения. — Я полностью восстановилась. Я готова работать нормально. Я хочу получать обычные вызовы, как и все остальные. И мне нужен постоянный напарник. Я не могу больше так.
Я замолчала, переводя дыхание и ожидая его реакции. Он смотрел на меня несколько секунд, его взгляд был… странным. Не строгим, не удивленным, а каким-то… заинтересованным?
— Ты уверена, что готова? — спросил он тихо. — После всего, что было…
— Абсолютно уверена, — даже с каким-то вызовом ответила я. — Работа — это то, что мне сейчас нужно больше всего. Настоящая работа.
Он снова помолчал, потом медленно кивнул, словно принимая какое-то решение.
— Хорошо, Ларина. Я тебя услышал. Насчет вызовов и напарника решим. Но сначала… — он вдруг посмотрел мне прямо в глаза. — Ксения, может, поужинаем сегодня?
Глава 40
Я сидела напротив Андрея Викторовича в небольшом, уютном ресторане и чувствовала себя совершенно не в своей тарелке.
Мягкий свет от абажуров над столиками создавал интимный полумрак, где-то в углу негромко играл саксофонист, разливая по залу тягучие, обволакивающие звуки джаза. Пахло чем-то вкусным — кажется, базиликом и печеным хлебом.
Все располагало к спокойному вечеру, но я не могла расслабиться. Мой начальник. Мужчина, который вызывал во мне столько противоречивых чувств. Буквально вчера он командовал моим спасением, а сегодня пригласил меня поужинать. И вот мы здесь. Я чувствовала себя максимально неловко.
Он, кажется, чувствовал себя немного увереннее, хотя тоже выглядел иначе, чем на работе — без белого халата, в простой темно-синей рубашке с закатанными рукавами, он казался… моложе?
И определенно менее строгим. Исчезла та аура абсолютной власти, которая окружала его на станции, остался просто привлекательный мужчина. От этого становилось еще более неловко.
— Ну, как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Ребра не беспокоят? — спросил он, когда официант принес нам по бокалу красного вина. Его голос звучал спокойно, но во взгляде читалась неподдельная забота.
— Уже почти нет, спасибо, — я сделала небольшой глоток. Терпкое вино немного согрело и расслабило напряженные мышцы. — Восстановилась. Готова к работе, как я и говорила ранее. Мне уже надоело это «щадящее» расписание.