Андрей Викторович.
Но он был не похож на себя. Бледный, с плотно сжатыми челюстями, а в глазах — что-то такое… напряженное, почти дикое. Он выглядел разъяренным. Или испуганным? Я не могла понять.
Он подлетел к моим носилкам, властно оттеснив фельдшера из другой бригады, который пытался приладить мне на руку манжету тонометра. Опустился на колено рядом, его пальцы, сильные и неожиданно осторожные, коснулись моего лба, шеи, проверили реакцию зрачков фонариком.
Я заметила, как едва заметно дрожат кончики его пальцев. Или это я дрожала так сильно, что мне казалось?
— Голова болит? Где? — спросил он резко, его взгляд впился в мой, требуя немедленного ответа.
— Везде… — пролепетала я, чувствуя, как от его близости, от этого пристального взгляда становится трудно дышать. — Тошнит…
— Потеря сознания была? — бросил он фельдшеру, не отрывая глаз от меня.
— Не знаем пока, только достали…
— Шейный воротник! Немедленно! Готовить к транспортировке! КТ головы! Срочно! В областную! — командовал он быстро и четко.
— Но по протоколу в седьмую ближе… — попытался возразить фельдшер.
— Я сказал — в областную! — рявкнул Андрей Викторович так, что тот испуганно отшатнулся. — Там лучшая нейрохирургия! Живо! Я сам свяжусь с больницей!
По одному его взгляду можно было понять, что он не потерпит никаких возражений. Он снова был главным врачом, человеком, который держит всё под контролем.
Но та секунда, когда я увидела его глаза до того, как он взял себя в руки… Что это было? Страх?
— Мои… как они? Петрович? Антон? — прошептала я, пытаясь приподнять голову, чтобы разглядеть хоть что-то за его спиной.
— Лежи! — его рука твердо опустилась на моё плечо, не давая подняться. Голос был жестким, но в нем проскользнула какая-то новая нотка. — Живы. О них позаботятся. Сейчас главное — ты.
Меня понесли к другой машине скорой. Его лицо на мгновение оказалось совсем близко. Я видела каждую черточку, каждую морщинку у глаз, видела, как надулась вена на его лбу.
Дверь захлопнулась. Я осталась одна в полумраке салона, слыша только вой сирены и стук собственного сердца. Его лицо, его глаза, его голос — всё смешалось в голове с болью и страхом.
Почему он приехал? Почему он так отреагировал? Голова раскалывалась, мысли путались, и темнота снова начала наступать, унося с собой образ его напряженного лица и странный, непонятный взгляд его темных глаз.
Глава 38
Тихое, монотонное пиканье выдернуло меня из темноты. Не резкое, как кардиомонитор в скорой, а спокойное, размеренное. Запах тоже был другой — стерильный. Спирт, лекарства. Больница.
Я медленно открыла глаза. Белый потолок. Белые стены. Я лежала на кровати, довольно удобной. Голова все еще гудела, но уже не так сильно, как после аварии. Я осторожно пошевелилась — тело отозвалось тупой болью в ребрах и плече. На руке — катетер, от него тянулась тонкая трубка капельницы.
Значит, я в областной. Как и приказал Андрей Викторович.
Воспоминания нахлынули разом: авария, разбитая машина, паника, его властный голос, прикосновение его пальцев, его странный взгляд… Почему он так отреагировал? Почему примчался сам?
Дверь палаты тихонько открылась, и вошла медсестра — молодая девушка в белом халате.
— О, вы очнулись! Как себя чувствуете? — спросила она доброжелательно, поправляя мою капельницу.
— Голова болит… и ребра, — ответила я хрипло. — Что со мной?
— У вас сотрясение мозга средней тяжести, трещины в двух ребрах, множественные ушибы и ссадины, — деловито перечислила она. — Ничего критичного, но нужен полный покой и наблюдение. Вам повезло.
Повезло… Может быть. Но мысли были не обо мне.
— Мои коллеги… — я сглотнула ком в горле. — Водитель, Виктор Петрович, и стажер, Антон… Что с ними? Они здесь?
Её лицо сразу стало серьезным, что очень испугало меня.