Выскакиваю на улицу, чтобы освежить голову и привести мысли в порядок. Я зол как чёрт! Не на жену, на себя! Я должен с ней поговорить, должен объяснить. Обида в её глазах рвёт мне душу, сердце. Кровь бьёт по вискам. Я знаю, что причиню ей боль, сильную. Но и молчать тоже нельзя!
Уже несколько дней я жду подходящее время, чтобы поговорить с женой. Я специально не беру её с собой к Ирине, боюсь, что та проболтается, хоть и обещала молчать. Но от Ирины можно ожидать всё что угодно, она вознамерилась развести нас с Аней и не скрывает этого.
Когда я был нищим, я был ей не нужен, а сейчас вдруг воспылала любовью. Манипулирует мной, шантажирует. Но с этим я смогу справиться. А вот Аня…
Иду по мокрому тротуару, сам не знаю куда. Матерю себя на чём свет стоит. Я трус! Просто трус! Я боюсь потерять Аню, а если я ей расскажу, то разрушу её жизнь.
Только вот и мне не будет жизни без неё, и счастья не будет. Она рано или поздно всё узнает, не от меня, так от родственников своих придурошных. Тогда она меня возненавидит. А я… я должен буду её отпустить, отказаться от неё.
Козёл! Тупой урод! Ещё и наорал на неё. Слабак! Кулаки сжимаются. Сам себе бы сейчас по роже надавал! Со злости бью по ни в чём не повинному дереву, которое спокойно растёт вдоль дороги. Костяшки в кровь. Плевать!
"Башкой ударься, придурок!" – говорю я себе, но иду дальше. Напиться бы, в хлам, вдрызг. Только знаю, что ничего это не решит. Сажусь на скамейку, смотрю в темное, как моя душа, небо. Бегай, не бегай, а признаваться придётся. Я тяжело поднимаюсь, чувствую себя древним стариком. Сейчас я приду домой и поговорю с Аней. Я её потеряю, но хотя бы вруном в её глазах не останусь.
– Закурить не найдётся, дядя? – голос наглый, молодой.
Задорный ржач дружков.
Я прекрасно знаю, что за этим последует и только рад этому. Этого мне сейчас катастрофически не хватает – выместить на ком-то свою злость. Жизнь меня научила: бей первым, потом разбирайся.
С какой-то дурацкой радостью бросаюсь в драку. Их трое. С разворота впечатываю кулак в челюсть ближайшего. Он удивленно охает и оседает на землю. Я достаю второго. Движения чёткие и быстрые, тело помнит долгие тренировки и действует само по себе.
Пропускаю удар, чувствую что-то тёплое потекло по подбородку – кровь. Блин, теряю форму, разожрался на Анюткиных котлетках. Ускоряюсь, бью без разбора. Второй выходит из строя и ложится отдохнуть на мокром асфальте.
Третий, самый здоровый, по видимому хорошо тренирован. Кружит вокруг, выбирает лучшую позицию. Только и я не пальцем деланый. Провожу серию коротких быстрых ударов по корпусу. Часть из них он блокирует, но последний заставляет его пошатнуться.
Я так увлекаюсь, что не чувствую опасности, вхожу в азарт. Скалюсь, предчувствуя победу. Во мне словно проснулся дикарь, первобытный человек. Готов биться до конца. Как бывало раньше, в юности.
Здоровяк смотрит мне в глаза, спокойно, взвешивающе. Достойный противник. Тем приятнее будет победа. Мгновенное движение глаз – я тут же оборачиваюсь и успеваю отклониться в сторону. Нож скользит по руке, прорезая ткань куртки и рубашки, вонзается в плечо, тёплый ручей заливает рукав. Бью наотмашь – сопляк летит в кусты. Разворачиваюсь и тут откуда-то выныривает полицейская машина.
– Руки за голову! – орут ппсники и укладывают оставшегося на ногах здоровяка на землю.
– Вы ранены, – говорит молодой полицейский, – сейчас вызову скорую.
– Да ерунда, – говорю я пересохшими вдруг губами.
– Да где ерунда? Вон крови сколько, – он кивает на мой распухший от крови рукав.
– Да, – вынужден я признать, – надо зашивать.
Боли не чувствую, адреналин ещё в крови бурлит. Стягиваю куртку. Холода тоже не чувствую.
– Давайте помогу, – полицейский крепко зажимает рану.
Подъезжает ещё машина, хулиганов пакуют в наручниках, а меня забирает скорая.
– Большая кровопотеря, – говорят врачи и ставят капельницу.
– Жене позвоните, – прошу я и отключаюсь.
Глава 17
– Глеб! Глебушка, – тихонько глажу мужа по руке.
Как же так?! Как так получилось? В больнице сказали, что он чудом жив остался, очень большая кровопотеря. Нож попал в какую-то вену подмышкой, еще бы немного – и все…
От этих мыслей мне становится так страшно… Не могу даже представить, что моего мужа не было бы сейчас в живых. Слезы льются из глаз, капают на белоснежное одеяло. Это я виновата!
Не надо было мне этот скандал заводить, тогда бы и Глеб из дома бы не сбежал и не кинулся бы драться с хулиганами. Да пусть сам ездит, раз так. Лишь бы живой был!