– Ничего не поменялось. Поеду, как планировала, в столицу. Послезавтра, на вечернем автобусе.
Он замер. Объятия вдруг стали удушающими.
– Но, мы…
– Нет «нас». Есть я и ты, Семен. Считай это веселым окончанием лета, – я говорила весело, желая заразить его непринужденностью. – У тебя своя жизнь, у меня своя. Я уеду, а ты…
Он резко поднялся, нависая надо мной коршуном:
– Нет.
– Что «нет?» – неосознанно, я задрожала. Соболиный взгляд со сведенными бровями буквально вбивал в землю.
– Я на это не согласен, – приказал он мне, будто имел на это право.
***
Обвязавшись полотенцем поверх мокрого купальника, я размашистой поступью шла к дому. Желание бежать со всех ног казалось невыносимым! Он следовал за мной, не отставая. Как немая тень, не уступающая ни на мгновение.
– Семен, – молила его я, – перестань!
– Не перестану, – без капли колебаний и сомнений ставил меня перед фактом тот. – Теперь ты моя, Катюш.
Семен говорил слишком громко, а мы уже стояли около калитки дома бабушки. Испуганно повернувшись к мужчине, я взволнованно прошептала:
– Прошу, потише! Кто-то ведь может услышать, ты не подумал?
Он покраснел от злости, коварно улыбаясь:
– Хочешь все скрыть? – я быстро закивала, нервно кусая губы. – Не выйдет! Я прямо сейчас пойду к твоей бабушке и все о нас расскажу. Пусть порадуется.
– Что?! Нет, только не это! – от страха на голове дыбом встали волосы, возникла непрошенная икота. Словно с отместку мне, с коварной улыбкой, Семен резко отодвинул меня от забора и вошел внутрь. Размашисто и уверенно он шагал в дом, пытаясь разрушить мою дальнейшую судьбу. Следуя за ним, я тянула мужчину за руки назад, но он отмахивался, как от надоедливой мошки. – Умоляю тебя, остановись! Это была просто игра. Не надо ничего никому говорить!
Сердце исходилось в груди, руки тряслись. Я не могла представить, что скажет бабушка, узнав, что я отдала первому встречному свою честь. Да еще тому, с кем не была обручена и кого не любила. В ее молодости для приличных девушек не было понятия «минутная страсть»!
– Игра? – он резко остановился, смерив меня уничижительным взглядом. – Я для тебя какая-то игра, Катюш?
Воспользовавшись его окоченелостью, я юрко оббежала Семена и первой вошла в дом, наивно надеясь успеть запереть его на засов. Семен просто отодвинул меня вместе с дверью одной левой.
– Бабушка Тося, – прокричал он так громко, что соседи по селу наверняка услышали, – мы с Катюшей хотим вам кое-что сказать!
– Нет, – в тон ему в отчаянье крикнула я. – Ничего не хотим. Не выходи, бабуля! Семен просто на солнце перегрелся! Кажется, от него даже спиртным пахнет…
В суматохе и противостоянии я вдруг поняла, что что-то здесь не так. Не было никакого движения, звуков или голосов. Печка выключена, обед не готов.
«Она бы уже прибежала поглядеть на ругань и раздавала тумаков!», – пронеслось в голове с нервным покалыванием в желудке.
– Это на нее не похоже, – я резко перестала сражаться с Семеном и бросилась на кухню. Она оказалась пуста. – Бабуль, ты где?
Наши взгляды с Семеном встретились, и обнаружилось кое-что общее: мы оба нервничали. Не сговариваясь, начали торопливо обходить дом и территорию и нашли женщину на грядках. Она зачем-то решила заняться окучиванием сорняков.
– Что с ней? – захлебываясь слезами, я трясла женщину за плечи, но та не просыпалась. – Она ведь не умерла, да?
Семен спокойно померил пульс и облегченно выдохнул:
– Жива. Но надо в больницу срочно.
Мужчина подогнал авто, уложил довольно крупную женщину на заднее сидение, и мы двинулись в путь. В дороге я натянула поверх купальника на скорую руку схваченное коралловое платье. Семен бросил на меня краткий взгляд, но ничего не сказал. Происходящее на другом берегу реки мы больше не обсуждали, а к вечеру бабушка пришла в себя.