Киваю тёте Соне, а потом снова, вместе с ней, уставляюсь на мужчину. Это его машину я пропустила? Красивая... И такая же черно-элегантная, как весь облик. Взгляд соскакивает на блестящие идеальной чистотой ботинки. Он весь как будто пылеотталкивающий. Такое бывает? У нас тут степь, пляжи, песок...
А откуда он?
– Ты знаешь, кто это, тиа?
– Депутат к нам приехал, дочка.
– Районный новый? Областной?
Тетя София фыркает, но беззлобно. Ей тоже любопытно.
– Выше бери. Большой депутат. Настоящий!
Я оглядываюсь и почти тут же возвращаюсь взглядом к волнующему незнакомцу. По рукам снова бегут мурашки, только вряд ли из-за озвученной тетей должности.
Тру их, всматриваясь в мужчину внимательней.
Разве в депутаты берут таких молодых? Хотя господи, Лена, как будто ты знаешь, каких берут в депутаты?
Силой увожу глаза от нового для меня лица, но долго держаться не могу. Возвращаюсь. Разглядывать его по какой-то непонятной мне причине дико тянет.
Вроде бы обычный себе человек, а вроде бы и нет... У нас у всех мужчин густые волосы и пронзительные взгляды, но смотреть мне хочется именно на его. Страшно, что заметит, но и оторваться – никак. Карие радужки поблескивают. Щетина на щеках не выглядит беспорядочной и неухоженной. Не прячет выраженные скулы с пропорционально массивным подбородком.
– Ох уж этот Гошик. Глаз от тебя отвести не может, – замечание тетушки вырывает из внезапно затянувшей патоки в реальность. Я дергаюсь и стреляю взглядом в сторону.
Негодяй меня заметил. Смотрит со своей кривоватой улыбкой. Но я слишком зла на него, чтобы смущаться.
Расправив плечи, выхожу к мужчинам. Они один за другим перемещаются в банкетный зал.
Напрямую на заезжего гостя больше не смотрю, но когда проходит мимо – непроизвольно глубоко вдыхаю. Он пахнет вкусно и необычно. У нас мужчины используют один и тот же одеколон десятилетиями. Причем все один и тот же. А он пахнет чем-то новым для меня, но определенно морским. Это кедры, соль и мандарины? Я всё это люблю...
Терпеливо пропускаю всех вперед, но за локоть всё равно придерживает дядя. Склонившись к уху, напоминает:
– Заказы возьми и на кухню. Только попробуй меня опозорить, Лена.
– Я помню, дядя. Я все помню. – Тараторю тихо, потупив взгляд.
Почему щекам становится жарко, как будто их опять нагрело солнце?
***
Собирать заказы сегодня элементарно. Стол мы постепенно накрывает заранее приготовленным меню. А для того, чтобы не запутаться в напитках, большого ума не нужно.
Единственная заминка случается у меня с привередливым Жорой. Он наверняка специально, "наказывая" за отсутствие к себе особенного внимания, допрашивает меня, заставляя раз за разом повторять перечень вкусовых сочетаний в наших фирменных лимонадах.
Это длилось бы и дольше, но старостёныша осекает сидящий неподалеку Петр весомым: "парень, если мы часами с напитками будем определяться, то как определимся с объединением?". Обидное для Жоры замечание прекращает мои муки. Я по сжавшимся губам вижу, что он хотел бы огрызнуться, но спорить со старостой не может.
А я благодарю Петра ненужным, но очень-очень теплым взглядом.
Столичный депутат бросает мне безразличное: "кофе черный", и мотает головой в ответ на заученное предложение: "а может быть попробуете наш фирменный в ибрике?".
Не хотите? Ну ладно. А он вкусный... Правда вкусный...
Дверь в малый зал долго остается открытой. Мы, в меру своих сил и возможностей, подглядываем, подслушиваем, потому что любопытно же! Шушукаемся. Посмеиваемся.
Атмосфера в заведении одновременно очень торжественная, суетная и волнительная.
Когда я заходила в зал в последний раз, разговоры были еще веселые, но уже довольно деловые. По комнате витал дым и запах сигарет. Когда выходила – меня попросили закрыть за собой дверь.