Хочется похвалить ее. Сказать, что Петр ее считает талантливой и рассказывает всем, что главное блюдо Кали Нихта – ее голос. Это определенно подарит Лене по-хорошему бессонную ночь. Но что-то тормозит.
Слышно, как дышит. Непроизвольно поглаживает пальцами кожу на кресле. Вроде хочется спросить, успокоилась ли, а вроде и на другую парковку ее мысли возвращать – бесчеловечно.
Чем закончились ее размышления на глубинные философские темы – я не узнаю. Получаю прямой взгляд. Спускаю свой к губам, когда облизывает, и возвращаю. Не будь гондоном, Дрюх. Понятно, что красивая. Тебе-то с этого что?
– У нас есть номера… – А еще щедрая. Вопросительно приподнимаю брови. Смущается. Моргает часто-часто. Блядуна готова пригреть. Святая. – Вы можете переночевать. Уже полночь почти…
Улыбаюсь и смягчаюсь.
У меня, малыш, комендантского часа нет.
– Спасибо, Лена. Но я привык спать в одном и том же месте. Это хорошая привычка.
На девичьих щеках выступает румянец.
На коврике все еще разбросаны ее ракушки, но напоминать не буду.
– Спасибо вам еще раз. Я про Георгиоса поговорю с дядей.
– Поговори. С дядей.
И я поговорю на случай, если струсишь.
– Хорошей ночи.
– И тебе хорошей.
Она отщелкивает ремень и выскакивает из машины.
Я на пару секунд закрываю глаза, когда по ушам бьет слишком громкий звук захлопнутой двери. Открыв – слежу, как быстрым шагом идет к террасе ресторана по гальке.
Ее даже встречать никто не выходит.
Не по-моему всё это.
Не по-моему.
Но как было бы по-моему всем тут похуй. И мне близко к сердцу принимать некогда.
Стартуя, замечаю блеск легкомысленных лент и бусин. Корону свою забыла. Но забрать не зову.
Думаю, она и не вспомнит. А я выкину.
Глава 12
Лена
Закончив дневную работу, бросаю в сумку книгу и направляюсь от ресторана по набережной. Хочу погулять и почитать.
После Пятидесятницы прошло две недели. Мой День рождения все ближе. Как и отъезд, о котором дядя ещё не знает.
Я согласна с Андреем Темировым: мне нужно или решать некоторые вопросы или рано или поздно они накроют меня лавиной.
На празднике это чуть не случилось.
Но сейчас у нас с дядей приятное потепление в отношениях, мне в спину не несется: «Лена! А кто стулья перевернет?!». Возможно, он дает мне больше свободы с мыслью, что в ответ со временем получит что-то нужное ему, но я своей свободой малодушно наслаждаюсь. А вот вступать в явный конфликт – откладываю.
Если мыслить трезво, Георгиос почти совершил ужасное. И об этом знают, как минимум, трое. Что сделал с этой информацией депутат – мне неизвестно. Вернул ли старостенышу ключи. Сказал ли пару ласковых.