— Кто отец? Я его знаю?
3. Не та Ирис
Её глаза блестят от слёз, и в этом взгляде — страх. Или стыд. Или всё сразу.
— Я не знаю, что делать, — шепчет Катя, избегая моего вопроса.
— Скажи! — Мои слова звучат слишком резко, слишком уверенно. — Он имеет право знать! Не мальчишка ведь. И должен нести ответственность. Дети есть?
Катя качает головой.
— Скажи. Я бы так сделала, — выдыхаю. Оказаться в подобной ситуации? Никогда. У меня принципы. Но подруги — затем и нужны, чтобы поддерживать друг друга, даже в самых сложных ситуациях.
— А жена? — Катерина шмыгает носом, сдерживая подступающие слёзы.
— Я не знаю, Кать, — признаюсь, чувствуя, как тревога поднимается из живота к горлу. — Это всё так… непросто. Кто отец ребёнка? Я его… знаю?
Её взгляд — долгий, тяжёлый, какой-то виноватый — пугает меня сильнее любых слов. Внутри всё сжимается.
Почему она молчит?
Сглатываю, боясь высказать вопрос, который, как в идиотском сериале, уже горит на языке.
— Это… Дима? — тихо спрашиваю. Если она скажет «да», мой мир рухнет.
Катя не отвечает.
Лишь едва заметно кивает. Этого хватает. Земля уходит из-под ног.
В ушах стучит кровь. Сердце колотится как бешеное. Я не могу пошевелиться — будто к стулу придавили бетонной плитой. Плитой предательства.
Ребёнок. От Димы.
У моей лучшей подруги.
Слова звучат как удар гонга. Громкие, невыносимые. Не укладываются в сознании.
Как она могла?
Как он мог?
Ненависть к нему смешивается с обидой на Катю, с желанием исчезнуть, стереть себя. Только бы не чувствовать этой боли.
Поднимаю глаза. Она всё ещё здесь. Заплаканная. Жалкая. Чужая.
— Почему ты говоришь мне об этом сейчас⁈ — вырывается.
Совсем не тот вопрос, который горит в груди: «Какого чёрта ты, моя лучшая подруга, переспала с моим женихом?»
— Ты должна знать, — шепчет она.
Стон вырывается из моей груди — низкий и глухой. Как будто он не мой.
Становится тяжело дышать. Не от нехватки воздуха. От того, что рядом с ней находиться — невыносимо.
Звонит телефон. Я узнаю мелодию.
ОН.