— Тогда почему сообщение написано ночью? Катя их что, ночью покупала?
Его пальцы сжимаются в кулак.
— Ир… — голос Димы дрожит, но я не могу понять — от злости или страха.
Стук в дверь прерывает нас. Медсестра появляется в проёме, улыбается и ставит на тумбочку шикарный букет.
— Оставили на посту, а в букет вложена записка, — бросает она и, не задерживаясь, скрывается за дверью.
Я машинально кладу телефон рядом и протягиваю руку к цветам.
Ирисы.
Кончики пальцев касаются прохладных лепестков — и меня словно пронзает электрическим разрядом.
В голове вспыхивает что-то неясное, рваное. Смех — звонкий, почти детский. Ветер треплет светлые волосы. Чьи?
Голос — низкий, тёплый: «Я горжусь тобой…» Но фраза обрывается. Воспоминание? Или просто ощущение: я что-то должна помнить?
Я вдыхаю резкий, пряный запах — почти болезненный.
Меня выворачивает.
В висках гул, в груди ледяной ком, а в пальцах — дрожь.
Ирисы.
Моё имя… Ирис?
Сердце пропускает удар, а затем колотится так, словно хочет вырваться из груди. В ушах звенит. Вокруг будто сжимается воздух — слишком плотный, слишком тяжёлый. Я стою на краю чего-то бесконечно важного.
— Коллега? — интересуется Дима. — Кто прислал букет?
133. Изнанка
Мой жених ловко вытаскивает позолоченный квадратик, спрятанный внутри букета ирисов, и читает вслух:
— Ты можешь не помнить — я помню за нас обоих. Ты ищешь опору — но я давно стал твоей тенью. Думаешь, ты одна? Ложь. Я рядом. Всегда буду. Р.
Дима сжимает записку так, что костяшки белеют. Он поднимает глаза, в них злость, непонимание и что-то ещё… страх?
— Что это⁈ От кого⁈
Я молчу.
— Этот кобель Белинский? Да? Всё никак не угомонится⁈
— Причём тут Ростик? — отвечаю машинально, не сразу осознавая, что вслух произнесла имя своего конкурента.
И тут же что-то щёлкает внутри.
Как пазлы, один за другим, в сознании складываются мелочи: кот Тимофей, разбивший горшок, когда пришла Катя. Запах кофе. Случайный смех.
А дальше?
Тьма.
Я вскакиваю.