— А, этот. Он приходит почти каждый день. Часами просто стоит там…
— У него кто-то здесь лежит?
Медсестра качает головой.
— Не знаю. Никто не признавался, что он их родственник. Мы спрашивали… Врачам тоже странно. Но проблем не создаёт, вот и не гонят.
Чувствую, как по спине пробегает холодок.
— А что говорят пациенты?
Она оглядывается, будто проверяя, не слышит ли кто-нибудь:
— Одна бабушка вон, из третьей палат, утверждает, что раньше видела его в другом корпусе… а до этого в реанимации. Хотя её туда не водили.
— И что он там делал?
— Стоял. У окна.
Что-то внутри меня сжимается.
Почему он здесь? И почему, кажется, будто я должна его помнить?
132. Изнанка
Возвращаюсь в палату. Этот мужчина… Что-то в нём до боли знакомо. Ощущение на грани реальности — как вспышка, как тень, мелькающая за краем сознания.
Сажусь на кровать, машинально достаю из тумбочки телефон. Экран загорается мягким голубым светом. Снова смотрю сообщения.
Катя: «Прости».
Одно короткое слово, и оно режет сильнее ножа.
Мне нужна правда.
Пальцы сами находят значок вызова. Вдох. Выдох. Гудки тянутся мучительно долго. Катя не берёт.
Я сжимаю телефон крепче. Может, она спит? Или просто не хочет отвечать?
Ещё один гудок. Пауза. Ладно.
Я убираю телефон. Взгляд скользит по пустой палате.
Тишина. Я провожу ладонью по покрывалу, чувствуя шершавую ткань. Закрываю глаза.
А потом — снова утро. Капельницы, таблетки, белые стены. Всё по кругу.
Время тянется медленно, как густой сироп. Я не помню, сколько прошло дней — три, пять? Неделя?
Каждый день сливается в один: белые простыни, механический голос медсестры, ровный ритм аппарата у изголовья.
Всё повторяется.
Я ем. Пью воду. Отвечаю на вопросы врачей. Живу.
Дима приходит почти каждый день.
Иногда с цветами — слишком яркими, слишком пышными. Запах лилий раздражает до тошноты.