Когда мелькает мысль, что всё кончено: я проиграла, а артефакт Сиара совсем близко, воздух прорезает всплеск движения.
— Привет, муженёк. Скучал? — шепчет Элис.
В следующую секунду тело Сиара дёргается, его дыхание становится хриплым. Он вздрагивает, словно пробитый молнией.
Но клинок девушки уже вошёл в его бок — глубоко, до самой гарды.
Глаза Сиара широко распахнуты. Сначала — растерянность. Затем — ярость. А после… осознание.
Элис не останавливается. Она резко вытаскивает клинок, и пока Сиар валится на колено, её рука уже несётся к его горлу.
Рывок воздуха.
Её рука замирает. Ривз останавливает движение.
— Нет, Элиссия, — произносит он глухо.
— Пусти. — Элис вздрагивает. Её пальцы сжимаются на рукояти кинжала, костяшки белеют. — Он должен умереть.
Ривз не ослабляет хватку. Его взгляд, невозмутимый и твёрдый, кажется холоднее лезвия Элис.
— Ты убьёшь его, и что потом?
Она молчит, а позади раздаётся болезненная усмешка Сиара:
— Ты правда решишься на это, Лисси? Уверена, что сможешь?
Элис резко поворачивается к нему, её глаза горят ненавистью:
— Ты всегда считал себя охотником, дорогой.
Она делает шаг вперёд, но Ривз без предупреждения разворачивает её к себе.
— Но знаешь, что бывает с охотниками, которые слишком жадны? — Элис с силой дёргает руку, но Ривз сжимает её запястье крепче. — Они становятся добычей. И ты стал.
— Нет, Элиссия. Не так, — холодно говорит Ривз. В его голосе слышится тень усталости, словно хранитель видел слишком много таких мгновений.
Магия едва искрит на его ладони — он готов остановить Элис в любой момент, но не делает этого.
— Ты хочешь мести? — Медленно, почти незаметно, Ривз направляет её руку вниз. — Тогда не становись такой же.
Элис замирает, её дыхание нервное, будто она задыхается от собственной ярости. В глазах всё ещё бушует огонь, но пламя дрожит, как свеча под порывом ветра. Её ногти впиваются в рукоять кинжала так, что, кажется, ещё секунда — и кожа треснет.
— Я не могу… — шепчет она, не понимая, к кому обращается: к себе или к нему. Вздох — прерывистый, словно воздух стал слишком тяжёлым. Её пальцы дрожат, но всё же медленно разжимаются. Кинжал выскальзывает с глухим звуком. — Что ты знаешь о сломанной жизни, хранитель? Что есть закон, когда это чудовище гуляет на свободе?
Ривз не отводит взгляда:
— Месть не принесёт тебе облегчения. Лишь сделает такой же, как он.
— Я жила ради этого момента… Нет, я выживала! И ты, хранитель, это у меня отнял!
Сиар прижимает руку к ране; его дыхание рваное, губы дрожат от боли. Кровь густыми каплями падает на камень, растекаясь под ним тёмными пятнами. Он кривится, пытаясь выпрямиться.
— Как… мило… — хриплый голос почти срывается на стон, но он цепляется за остатки своего высокомерия. — Лжехранитель крепости… я должен был догадаться… и беглая жена… Вы так трогательно… разыгрываете свою мораль.
Из последних сил Сиар чертит кровью незнакомую для меня руну на полу.
Воздух сотрясается неуловимой волной, когда арх, висевший всё это время под самым сводом, вдруг вспыхивает ярче и устремляется ко мне, словно метеор.