Кэтрин ставит бокал на стол чуть громче, чем нужно.
— Прекрати, Ирис, — цедит Атертон. — Эти угрозы ни к чему.
Я беру хлеб, макаю его в соус и небрежно отвечаю:
— Угрозы? А ты правда уверен, что стены не обрушатся именно в тот момент, когда решишь заявить свои права?
Атертон раздражённо морщит лоб, но голос его остаётся спокойным:
— Я позволяю тебе отдавать распоряжения и всего лишь. Вспомни, родная, раньше ты всегда подчинялась моей воле. Я не желаю тебе зла, просто вернул твою магию. Раньше…
— Раньше, — перебива, — я думала, что у меня хороший вкус в мужчинах. Как видишь, ошибалась.
Генерал сжимает челюсти, но молчит.
Кэтрин кладёт вилку на тарелку и складывает руки на груди.
— Давай говорить честно, Ирис. — Её улыбка маскирует самодовольство. — Ты здесь лишь потому, что я так захотела. Повезло тебе. Но удача — такая капризная вещь…
Я поднимаю бокал с элем.
— Ты права, Кэтрин. Удача — вещь капризная. Жаль, что у тебя её не хватило, чтобы добраться до Источника первой.
Делаю глоток, смакуя терпкий привкус напитка, и замечаю, как Кэтрин сжимает губы.
— Не заговаривайся, Ирис. — Её голос чуть дрожит от злости.
Смотрю на неё поверх бокала и понимаю: я не сломаюсь. Ради Эдриана, ради себя, ради тех, кто ещё верит в меня.
— О, я только начала. — Я ставлю бокал, наслаждаясь их напряжением.
Тишина становится почти невыносимой.
— Что-то вы притихли. Неужели эль показался вам слишком горьким?
Кэтрин молчит. Пальцы её дрожат, хотя она отчаянно старается скрыть это. Ногти с силой впиваются в ножку бокала, и вдруг — с резким движением — она переворачивает его.
Эль выплёскивается на стол, растекаясь по скатерти янтарным пятном.
— Там яд! — Её голос звучит резко, почти хрипло.
Я лениво поднимаю бровь, наблюдая за сценой.
— Ты правда так боишься меня?
Кэтрин вскакивает, её лицо бледнеет.
— Сумасшедшая! — шипит она. — Думаешь, я позволю тебе…
Она не договаривает — резко разворачивается и выбегает из зала, оставляя за собой аромат пряного парфюма и скомканную скатерть, пропитанную элем.
— Тоже убежишь? Или снова попытаешься доказать мне, что я твоя собственность?
Атертон медлит. Его взгляд замирает на перевёрнутом бокале, потом на моём лице. Генерал открывает рот, будто хочет что-то сказать, но передумывает. Он медленно отодвигает бокал опасаясь.
— Тебе стоит быть осторожнее, родная, — тихо говорит он. — Сегодня ты празднуешь. Завтра можешь оказаться в подземелье крепости.
Я наклоняю голову.