Почему-то щеки становятся мокрыми. Я плачу, что ли? Но почему? Меня же никогда не задевало то, что некоторые называли меня толстой.
Я не толстая… я не… я…
– Иди ко мне, – Гаврила привлекает меня к себе, гладит по голове, – признайся себе хотя бы.
– В чем? – шмыгаю носом.
– Что любишь его.
– Не люблю, – бормочу, – он ведет себя как подросток. Обзывается, дёргает за косички. А мамочкой я хочу стать лишь будущему малышу.
– Моему малышу, – тихо произносит Гаврила, – но ты ведь и сама сейчас как маленькая девочка, Любань. Отрицаешь очевидное, загоняешь себя в угол. Признаться в чувствах не стыдно, слышишь?
Если я признаюсь, то стану слабой в собственных глазах. А я не слабая!
– Себе хотя бы признайся.
– Тебе не кажется это странным? – всхлипываю, цепляюсь за ткань футболки своего богатыря. – Что мы сейчас обнимаемся и говорим о моих чувствах к другому мужику? Тебе самому не обидно?
– Я не знаю… сегодняшний день сломал меня. Я больше не вижу в качке конкурента.
– А кого видишь?
– Несчастного мужика, который лишь во сне и в бреду может признаться желанной женщине. Что же у него в башке творится? Ты ему нужна, Любань.
– Тогда пусть докажет это делом. А пока я не хочу даже видеть его, – успокаиваюсь, понимая, что мне нужно немного времени, – отвезешь меня домой?
– Да, – улыбается, – а сам поеду следить за стройкой.
Сажусь в машину Гаврилы. Благодарю высшие силы, что послали мне этого надежного, как швейцарские часы, мужчину. Так бы Марат мне все нервы истрепал своими психологическими проблемами.
Пусть посидит в одиночестве и подумает над своим поведением. Захочет, я выйду на диалог. Нет, так нет. Люба Ромашкина никогда не бегала за мужиком! И в этот раз такого не будет!
Гаврила отвозит меня домой.
Я принимаю душ, раз за разом прокручивая в голове наш маленький порочный тройственный акт. И со всех сторон мне нравится то, что произошло. Я бы, наверное, и дальше пошла…
Тщательно моюсь и заказываю ужин, планируя провести вечер со вкусной едой, вином и своим любимым фильмом «Телохранитель».
– Кевин Костнер наверняка женщин жирными не называет… – хмыкаю, делая глоток потрясного вина.
И тут мой телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается «Марат». Сердце делает кульбит в груди.
А вдруг ему там хуже стало? Да тьфу! Выключаю звук и кладу мобильный экраном вниз…
Глава 14
Когда дверь за Любой и Гаврилой закрывается, я ощущаю острый прилив одиночества. Такой, что хоть волком вой. Взгляд моей булочки до сих пор стоит перед глазами.
Полный обиды и непонимания.
– Зачем, – упираюсь лбом в стену, – нахуя я вообще рот-то открыл?
Когда я очнулся, Люба сидела на моей постели и трогала моё лицо. Красивая, взволнованная. А я кайфовал. И хотел сказать, что мне фприснился ахуенный сон.
Я лизал ее киску. Она такая сладкая была и мокрая…, а когда кончала, я чуть с ума не сошел.
Но с губ сорвалась какая-то дрянь, о которой я пиздец как жалею.