– Я сделала тебе бульон. Врача вызвала. Так что прекрати бубнить и поешь.
– Не стоило. Я жирное не ем…
Треснуть бы его чем-нибудь! В животе стягивается тугой узел из злости и обиды. Да как он смеет?!
Резко встаю, затем беру свою сумочку.
– Ну, раз ты в порядке, тогда я пойду, – фыркаю, – а вот это тебе от меня напоследок!
Резко разворачиваюсь и бью нашего больного сумочкой прямо по тупой башке.
– Ай! Ты чего? – он пятится, падает с постели. – У тебя кирпичи в сумке, что ли?! Люба!
А мне плакать хочется. Ну не может один и тот же человек сначала быть нежным и горячим любовником, а потом тут же оскотиниться! Так не бывает!
– Знаешь, Марат, – возвращаю сумочку на плечо, – мог бы и спасибо сказать, что я волновалась. И мы с Гаврилой к тебе приехали. Так бы и валялся в коридоре, пока не помер…
Он поджимает губы, смотрит исподлобья.
– До встречи в кафе. Бульон можешь вылить… – тихо говорю и ухожу.
– Что случилось? – Гаврила выходит с кухни. – Люба… так, я ему сейчас…
Бородач порывается пойти набить рожу Марату. Но я его останавливаю.
– Не нужно. Пусть остаётся тут один со своими проблемами…
– Он обидел тебя! – рычит Гаврила, его всего аж трясет. – Как ты можешь…
– Хочешь поговорить? – в дверях появляется шатающийся Марат. – Давай поговорим…
Глава 13
– Давай, – рычит Гаврила, спокойно ставит свою сумку на обувницу, затем подходит к Марату и…
Бам!
Резкий удар в челюсть валит больного на пол. Кажется, я слышала, как хрустнула кость.
Но Марат не сопротивляется. Он словно позволяет себя бить.
Вздрагиваю.
– Гаврила! Он же сейчас тебе не ответит, – качаю головой, – хватит вести себя как дети малые!
– Всё нормально, – хрипит Марат, – пусть выскажется!
– Я сейчас всё выскажу тебе, дерьма кусок! – бородач накидывается на Марата, но тот внезапно уворачивается.
Они начинают драться. Ваза со стола летит на пол, обувница падает, звонко валится на паркет обувная ложка…
Рожи мужчин быстро покрываются кровоподтеками и синяками.
Чаша моего терпения быстро наполняется. И последний удар Гаврилы становится той самой каплей…
– А НУ ПРЕКРАТИЛИ! – реву, мужчины вдруг замирают. – Вот. По-другому не понимаете, да?
Оба плюхаются на пол. Подхожу к Гавриле, касаюсь его лица.