Ни единого звука, кроме едва ощутимого дыхания. Моего. И Юркиного.
- Подслушиваешь?
- Ну, подсматривать же ты запретила.
Шмелев выныривает из кухонного прохода, где все это время слушал наш разговор. Я заметила его случайно, когда вышла проводить Стаса. Слава Богу, Волков не додумался посмотреть вправо, иначе бы встретился со своим другом, который давно должен был отсюда уйти.
- Я боялся, что он начнет кричать или угрожать. А я не хочу, чтобы на тебя кто-то повышал голос.
- А если бы мы решили помириться?
- Я бы принял это и просто ушел. Ты бы даже не узнала, что все это время я был здесь, рядом.
Юра осторожно, едва касаясь руками моих рук, приобнимет меня сзади. В доме так тихо, а Юра так близко, что я слышу мерный стук его сердца. И глубокое жадное дыхание, когда Шмелев пытается вдохнуть запах моих волос.
- Слушай, Рит, а я не расслышал, чего такого тебе там надо? Может у меня это есть?
- У тебя вряд ли, а вот у молодых выносливых азиатов.
Юрка хихикает и прижимает меня еще крепче:
- Ведьма, - выдыхает мне в макушку.
Несколько минут мы молчим. Каждый думает о своем, и если полет Юркиных мыслей мне не ясен, мои крутятся об одном:
- Как думаешь, с ним все будет в порядке?
- Я думаю, ты сделала все, что могла и гораздо больше, чем следовало бы. Поверь, мои жены так со мной не носились. – Я отворачиваюсь, неловко опускаю взгляд вниз, пока Юра не ловит мое лицо и не поднимает за подбородок обратно. – Посмотри на меня, Рита. Ты очень хороший человек. И друг, и мать, и жена. Возможно, даже слишком хорошая. Будь ты чуточку хуже, твои мужчины научились бы самостоятельности раньше. А Стас… выплывет. Он слишком себя любит, чтобы добровольно опуститься на дно.
От этих слов мне не становится легче. Но я силой заставляю выкинуть мысли о муже из головы.
Потому что муж уже бывший.
А я - настоящая. И единственная.
ХХХ
В это время в другой части Москвы Станислав Волков вернулся домой.
Он был зол на всех подряд - на друга, на сына, на любовницу, и на жену. На последнюю Стас злился больше всех. Ярость и невысказанные обиды колом топорщили где-то в горле. Такое не проглотить, только запить, иначе никак.
Стас помнил, что где-то в глубине серванта у него была бутылка.
Скинув ботинки с ног, он ввалился в гостиную. Едва дошел до стенки. Трезвый, а ноги уже не держат, будто предчувствуют то, что случится дальше.
Стас открыл ящики и принялся искать на полках, но все напрасно. Неужели выпил? Не мог, не мог же! Это бутылка трофейная, он и не думал ее отпечатывать.
Тяжелый липкий пот струился у Стаса по лбу. И только найдя искомое, он выдохнул.
Стоит, родная. Спряталась за фоторамкой в углу.
Стас потянул руку и замер. На фотографии, которую Рита поставила на самое видное место, были они. Стас. Его жена. Их сын. Молодые, счастливые, с глазами полными жизни и верой в то, что эту самую жизнь они проживут вместе, в любви и радости. И это очень напугало Волкова.
Не он прошлый, снятый случайным фотографом на дне города.
Стаса Волкова напугал он настоящий. Точнее его отражение, которое он увидел в темном стекле аккурат рядом со своим лицом с фотографии. Он выглядел не на пятьдесят, а много старше. Морщины, неухоженная прическа, болезненный вид. И дрожащие пальцы, которыми он до сих пор тянется к заветной бутылке.