— Вот я и говорю, не родственники.
Мне не показалось, что он взволнован или хмурится, говорил об Артёме спокойно, будто тот вот-вот проснётся. Это хоть капельку, но успокоило меня.
— Если хочешь, привезу тебя завтра, — предложил Дима.
— Ты правда лучше всех!
— Смотри, зазнаюсь ещё.
Мы провели весь оставшийся день в постели. Родители обещали не дёргать меня, и никто нам не мешал. Мы обсуждали наши будущие планы, что теперь будет с бюро. Все ли клиенты вернутся.
— Хватит о работе! — отругал меня Дима. — Думай о свадьбе и платьишках.
О платьишках, конечно, хорошо, но я время от времени вспоминала, что там в больнице лежит Артём, и с ним никого рядом нет. И разговоры о радостном снова омрачались.
Я еле дождалась следующего дня, чтобы поехать к нему. И на этот раз меня пустили. Он спал, но врач сказал, что это уже не кома. Дима оставил нас двоих, и я сидела возле кровати бывшего мужа.
Взяв его за руку, я молча говорила с ним. И сама не заметила, как мысленный разговор перешёл на шёпот.
— Проснись, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты жил. Мы с тобой обязательно помиримся, — обещала я. — Когда-нибудь мы даже сможем стать друзьями. Наверное. Я приду на твою свадьбу.
Сквозь слёзы я улыбнулась, представив эту странную картину. Я на свадьбе бывшего мужа. Пусть так, пусть будет счастлив.
— Катя… — донесся до меня его слабый голос.
Я крепче сжала его руку и взглянула в глаза. Очнулся.
Глава сорок восьмая
Сначала были шок, паника, стремление как можно быстрее вырваться и одновременное понимание, что это невозможно. Ещё сжигала ненависть к Кате, маме, да вообще ко всем на свете. Ну, может, кроме Артёма. Как бы она ни злилась на него, желание им обладать было сильнее.
«Пси-хуш-ка!» — стучало в голове Вики. — «Я, мать его, в психушке! А отсюда просто так не выходят. Упекут на десяток лет, и всё полетит к чёрту — универ, шансы заполучить Артёма... Хотя оно и так уже всё полетело. Я просто конченая. Годами буду лицезреть полоумных бабок, пока сама такой не стану...»
За этими невесёлыми мыслями Вику застал очередной обход. Заведующая отделением подошла в сопровождении санитара и медсестры. Перебросилась непонятными фразами с коллегами и спросила, как обычно:
— Как себя чувствуете? Есть жалобы?
Вика, как всегда, ответила, что чувствует себя нормально и жалоб нет. Снова без особой надежды задала свой единственный вопрос:
— Когда меня отсюда выпустят?
До сих пор ей никто на него не отвечал. Либо молчали, либо отфутболивали к другим, либо ограничивались ничего не значащими фразами. Но тут вдруг заведующая неожиданно ответила:
— Зайдите ко мне в кабинет после обхода, поговорим об этом.
Воодушевившись словами врача, Вика с нетерпением ждала приёма. Она уже не раз бывала в этом кабинете. Первый раз, ещё находясь в полувменяемом состоянии, сразу как её привезли, сбивчиво рассказывала о том, почему она душила сестру и что чувствовала при этом. На неё заинтересованно смотрели и, как и сейчас, что-то писали. «Вот бы посмотреть — что», — думала Вика, — «Хотят назначить ещё какую-то гадость, чтобы я блеяла безропотной овечкой или вообще собираются сделать лоботомию...»
Хотя пока что ничего страшного с ней не случилось. Санитары её не били и даже не привязывали к койке. От лекарств ей не становилось плохо, да и коллеги по несчастью в большинстве своём были относительно вменяемые. Хотя, конечно, у каждой в голове сидели свои тараканы.
В целом её страшные предчувствия об ужасах психушек пока не оправдывались. «Но, может, это пока?» — невесело думала Вика.
Наконец заведующая оторвалась от бумаг.
— Значит, вы хотите выписаться? — спросила она, закрывая папку.
— Конечно, хочу!
— Ну, патологий мы у вас не обнаружили, шизофрения не подтвердилась, ЭЭГ в норме, так что я думаю, нет особого смысла вас держать. Будете наблюдаться в течение года-двух у участкового психиатра и, надеюсь, больше не будете бросаться на людей, так?